Наталья Александрова - Страсти ниже плинтуса

Наша с Кирюшей семейная жизнь давно уже пошла наперекосяк. Он оказался ужасно противным и избалованным типом. Про его мамочку я уж не говорю — от одного ее вида по утрам у меня начиналась зубная боль. Я старалась поменьше бывать дома, чтобы не оставаться со свекровью наедине, она тотчас начинала цепляться. Правда, в последнее время с Кириллом стало еще хуже — мамочка чувствовала поддержку и налетала на меня, как старая ворона. Нервы мои были на пределе, и пару раз мы крупно поскандалили. В результате этих скандалов свекровь устраивала себе сердечный приступ или повышенное давление, кажется, она сама путалась, когда и чем болеет. Врача не вызывали, но Кирюша трясся над ней и отпаивал лекарствами. Они как-то выпустили из виду, что я работаю в аптеке и, стало быть, прекрасно разбираюсь в лекарствах. Так вот, Кирюша давал ей только легкое успокоительное, а вовсе не те лекарства, что принимают от ишемической болезни сердца или при стенокардии. Так что насчет мамочкиного здоровья сыночек мог бы не волноваться, но попробовала бы я раскрыть ему глаза! Нет уж, пускай они оба оставят меня в покое хоть на ближайший вечер...

Но, как пел дядя Витя опять-таки в сильнейшем подпитии: «Если я чего решил — так выпью обязательно. Но к этим шуткам отношусь я очень отрицательно!»

Я держалась, крепко сжав зубы, отчего-то на меня накатила гордость.

Думаю, вы уже поняли, что наша семейная жизнь не прерывалась только оттого, что мне было некуда уйти. Тетя Галя со своим доктором жили душа в душу в той самой однокомнатной квартире, и у меня язык не поворачивался сказать тетке, что сил больше нет терпеть свекровь и муженька.

В новой аптеке платили лучше, но зато заведующая была ужасная стерва. Не скажу, что она плохо относилась только ко мне, девчонкам тоже доставалось. Лариса Ивановна, как она велела себя называть, была довольно молодая — едва за тридцать — баба, яркая блондинка — всегда загорелая, даже зимой, и сильно накрашенная. В целом она производила неплохое впечатление, если бы не голос. Голос у Ларисы был низкий, но без сексуальной хрипотцы, а грубый и невыразительный. Когда Лариса орала на подчиненных, в голосе проскальзывали визгливые нотки, как будто электрической пиле попал очень крепкий сучок. Меня она возненавидела за красоту, но не сразу, а по прошествии некоторого времени.

Все девчонки знали, что аптеку Ларисе купил любовник. Он иногда заезжал за ней после работы, тогда свой красный «Фольксваген» она оставляла на стоянке за домом, а утром приезжала на такси. Любовник этот был сильно немолод, лыс, как чернобыльский еж, но с нами всегда здоровался вежливо и на Восьмое марта даже подарил всем по коробке конфет. Что уж там почудилось Ларисе, когда я слишком громко рассмеялась его шутке, возможно, она решила, что я хочу переманить богатого любовника к себе. После того случая она перестала со мной нормально разговаривать, только шипела и орала. Непонятно, отчего она сразу меня не уволила, очевидно, хотела доказать любовнику, что ревновать к простой аптекарше ниже ее достоинства. Мерзкая баба решила взять меня измором, создать такую обстановку на работе, чтобы я сама немедля сбежала из аптеки куда глаза глядят и еще радовалась, что легко отделалась.

И вот вчера такой день наступил. Причем ничто не предвещало грядущих неприятностей. С утра я, как обычно, вышла на работу, и никто не устраивал скандалов, и ничего не пропало и не разбилось. Лариса явилась к одиннадцати, как всегда, обозвала нас всех лентяйками и идиотками — все как обычно, только в этот раз я отчего-то решила ей ответить. И ответила. Да так здорово, что начальницу чуть удар не хватил. Детство мое прошло на улице и в котельной у дяди Вити. Просто удивительно, сколько всяких слов оседает в памяти маленького ребенка и вспоминается в нужный момент!

Итак, Лариса сказала мне, чтобы я убиралась вон. Я даже обрадовалась — осточертело глядеть на ее физию. Наложит на морду килограмм штукатурки и думает, что может всем хамить!

И вот, когда я ползла домой нога за ногу, с тоской думая о встрече со свекровью и о поисках новой работы, я вдруг увидела своего мужа Кирюшу.

Мы, то есть они с мамашей живут на Старо-Петергофском проспекте, почти напротив кинотеатра «Москва». Недалеко проживает их дальний родственник Сергей, тот самый, что был свидетелем на нашей свадьбе. Скажу сразу, прожив в этой семейке больше полутора лет, я так и не узнала степень их родства, да и не слишком, честно говоря, этим вопросом интересовалась. По непонятным причинам Сергей опекал Кирюшу и его мамашу. Возможности у него были — он работал в какой-то крупной фирме, зарабатывал неплохие деньги. Жил он с семьей — женой и сыном — в квартире на Рижском проспекте, которая осталась ему от рано умерших родителей. От нас до него было рукой подать — немного пройти по Курляндской улице, потом под арку и через проходной двор мимо детского садика выйти на Рижский. А там уж совсем близко.

Домами мы не дружили, потому что жена Сергея Лида очень не любила мою свекровь. В глубине души я ее понимала, но Лидка сама имела отвратительный характер, она чуть не в глаза называла нас всех бедными родственниками и приживалами, которые так и норовят присосаться к Сергею. Может, про свекровь это и правда, но я-то тут при чем? В общем, мы не дружили, к себе Сергей нас не приглашал, но сам иногда забегал на огонек.

И вот сейчас я увидела, как Кирюша выходит из дома Сергея. То есть я-то у него никогда не была, но Кирилл показывал мне сам этот дом и угловой подъезд. Еще я знала номер квартиры — седьмой, на четвертом этаже. Вот из этого самого углового подъезда и выходил сейчас мой муженек.

Первым побуждением было его окликнуть, уж очень тошно мне стало после скандала с Ларисой, хотелось простого человеческого участия. Вряд ли я получила бы его от Кирюши, но все же отвлеклась бы на болтовню с ним и малость отошла. Я задержалась на долю секунды и тут увидела, что следом за ним из подъезда выскочила крепенькая такая девица в розовом платьице и розовых босоножках. Девица подскочила к моему мужу и обняла его за талию. Он тоже обнял ее, но рука его спустилась гораздо ниже талии и ущипнула девицу за крепкую попу. Эта дрянь счастливо завизжала, и они пошагали прямо мне навстречу, она — заглядывая ему в глаза и повизгивая от удовольствия, а он — прилепившись к ее толстой заднице, как будто там медом намазано.

В глазах у меня потемнело, и опомнилась я только за водосточной трубой. Женщина впереди изумленно оглядывалась — ее поразил мой прыжок. Как пума на охоте! Никогда не подозревала у себя таких способностей.

Сейчас я думаю, что инстинкт самосохранения сыграл со мной злую шутку. Нужно было не отпрыгивать в сторону, а встать на пути у сладкой парочки и сразу же расставить все точки над i . Даже если бы мы разодрались, прохожие не дали бы нам друг друга изувечить. Вызвали бы милицию, отволокли в отделение — все лучше, чем мое положение сейчас — лежу в морге с больной головой и понятия не имею, что теперь делать.