Чеви Стивенс - Похищенная

— Я вовсе не это имела в виду. Я уверена, что вы можете многое предложить своей…

— Дело не во мне. Женщины любят повторять, что хотели бы иметь рядом кого-то, кто готов ради них на все, — любовника, друга, человека, равного себе. Но когда он у них появляется, они бросают его ради первого же мужчины, который обращается с ними, как с мусором, и, что бы он с ними ни делал, все равно возвращаются к нему, чтобы получить это снова.

— Некоторые женщины действительно такие, но многие совсем другие. Мой бой-френд ровня мне, и я люблю его.

— Люк? — Брови его подскочили вверх. — Ты думаешь, что Люк — ровня тебе? — Он коротко рассмеялся и покачал головой. — Как только на горизонте появится настоящий мужчина, он тут же будет отброшен. Тебе он уже начал надоедать.

— Откуда вам известно о Люке? И почему вы говорите о нем в прошедшем времени? Вы что-то с ним сделали?

— С Люком все в порядке. То, что он переживает сейчас, пустяки по сравнению с тем, через что его заставила пройти ты. Ты не уважала его. Я не виню тебя в этом — лучше ты поступить не могла. — Он рассмеялся. — Ох, стоп, ты это все-таки сделала.

— Хорошо, я уважаю вас, потому что знаю, что вы особенный человек, который на самом деле не хочет делать этого, и если вы меня отпустите, то мы…

— Прошу тебя, не нужно за меня переживать, Энни.

— Тогда чего же вы на самом деле хотите? Вы мне до сих пор так и не сказали, почему я здесь.

— Время на моей стороне… — неожиданно пропел он, а потом промурлыкал себе под нос еще несколько тактов знаменитой песни «Роллинг Стоунз».

— Так вам нужно время? Время со мной? Время, чтобы говорить со мной? Или время, чтобы изнасиловать меня? Время, чтобы убить меня?

Он только улыбнулся в ответ.

Если что-то не срабатывает, вы начинаете пробовать что-то другое. Я встала, покинув безопасный угол, и подошла к нему.

— Послушайте, Дэвид, — или как там вас правильно зовут — вы должны меня отпустить.

Он сбросил ноги с кровати и уселся лицом ко мне. Я наклонилась к нему.

— Люди будут меня искать, много людей. И для вас же будет гораздо лучше, если вы отпустите меня прямо сейчас. — Я ткнула в него пальцем. — Я не собираюсь быть частью вашей нездоровой игры. Это сумасшествие. Вы сами должны понимать…

Его рука рванулась вперед и сжала мое лицо так крепко, что аж зубы заскрипели. Потихоньку, сантиметр за сантиметром, он тянул меня к себе. Я потеряла равновесие и практически упала ему на колени. Единственное, что удерживало меня, была его рука, лежавшая у меня на лице.

Дрожащим от ярости голосом он произнес:

— Никогда больше не смей разговаривать со мной таким тоном, поняла?

Он то сжимал, то немного ослаблял руку. Казалось, челюсть моя сейчас оторвется.

Наконец он отпустил меня.

— Посмотри по сторонам. Ты думаешь, мне легко было все это создать? Думаешь, все было сделано по мановению руки?

Ухватившись за лацкан моего жакета, он повалил меня и прижал спиной к кровати. На лбу его проступили вены, лицо стало красным. Лежа на мне, он снова схватил меня за подбородок и сжал его. Его горящий взгляд смотрел на меня сверху вниз. Возможно, это будет последнее, что я увижу перед смертью. В глазах у меня потемнело…

Но потом злость его улеглась. Он отпустил меня и поцеловал в то место, где за секунду до этого мертвой хваткой сжимались его пальцы.

— Слушай, зачем ты заставила меня делать все это? Я пытаюсь держаться, Энни, действительно пытаюсь, но у моего терпения есть границы.

Он погладил меня по голове и улыбнулся.

Я лежала молча.

Он поднялся с кровати. Я услышала, как в ванной потекла вода. Лежа на спине среди разбросанных фотографий, я уставилась в потолок. Из уголков моих глаз тихо бежали слезы, но я даже не пробовала их утереть.

— Я заметила, что у вас нет всей этой рождественской мишуры, только веночек из кедровых веток на входной двери. Это правильно, если учесть то, что, как говорят, уровень самоубийств на праздники резко возрастает, а большинство ваших клиентов, вероятно, так или иначе находятся на грани срыва.

Черт, если кто-то и может понять тех людей, которые теряют контроль над собой именно в это время года, то это я. Рождество вызывало у меня отвращение еще тогда, когда я была ребенком. Было тяжело видеть, что у моих друзей есть все то, что я могла рассматривать только в каталогах и на витринах магазинов. Но если говорить о годе перед моим похищением, то это был хороший год. Дыхание удачи воплотилось в моем доме в виде ярких украшений и сияющих огней. Конечно, я не смогла остановиться на какой-то одной теме, поэтому, когда наконец закончила все украшать, каждая комната выглядела как отдельная платформа в каком-то невероятном рождественском шествии.

Зимой мы с Люком отправлялись в длительные прогулки, сопровождавшиеся игрой в снежки, развешивали на елке нанизанный на нитку попкорн и клюкву, пили горячий шоколад с ромом и, жутко фальшивя, распевали пьяные рождественские гимны. Словно в каком-то специальном праздничном шоу по телевизору.

В этом году мне наплевать на все праздники. И опять-таки, существует не так много вещей, которые бы меня заботили. Например, когда я сегодня перед сеансом воспользовалась вашим туалетом, то взглянула на себя в зеркало. Раньше, до того как со мной произошла эта дерьмовая история, я не могла пройти мимо витрины без того, чтобы не посмотреть на свое отражение. Теперь же, когда я смотрю в зеркало, то вижу там незнакомку. Глаза этой женщины похожи на высохшую грязь в луже, а волосы безвольно свисают на плечи. Мне нужно сходить к парикмахеру, но одна мысль об этом уже отнимает все силы.

Хуже того, я превратилась в одну из них — капризных, депрессирующих людей, которые всегда с готовностью расскажут, насколько у них все хреново. И все это подается таким тоном, чтобы сразу стало понятно: дело не только в том, что они сами попали в такое дерьмовое место, но и в том, что это вы занимаете то место, которое должно было бы по праву принадлежать им. Черт, вероятно, я и сама сейчас говорю именно таким тоном! Я хочу сказать о том, как прекрасно выглядит праздничная подсветка витрин, как дружелюбны в это время люди, и это на самом деле так; но, вместо этого с моих губ срываются какие-то горькие слова и я, похоже, никак не могу остановиться.

То, что прошлую ночь я спала в шкафу, вероятно, не добавило мне настроения и не убрало черные круги под глазами. Сначала я легла на кровать, все крутилась и вертелась, пока постель не стала напоминать зону военных действий, но я просто не чувствовала себя здесь в безопасности. Поэтому я забралась в шкаф и свернулась там калачиком, а Эмма уселась перед его дверцей. Бедная собака думает, что она меня охраняет.