Эд Макбейн - Топор

– Расскажи нам, папочка, – попросила Эйприл.

– Нет, лучше вы расскажите мне, чем сегодня занимались.

– Я сломала две модели Марка, – захихикала Эйприл.

– Видишь, папа? Что я тебе говорил?

– Ужинать! – крикнула из кухни Фанни. Карелла встал, держа в руках Эйприл, покачал и положил в постель, укрыв одеялом до самого подбородка.

– Январь злой, вот и закройся с головой, – и он поцеловал ее в лоб.

– Что это, папочка? – спросила Эйприл.

– Ты о чем, малышка?

– Январь злой, вот и закройся с головой.

– Это я сам только что придумал, – признался Карелла. Он подошел к Марку.

– Придумай и мне тоже, – потребовал Марк.

– Кругом тепло, кругом мрак, спи спокойно, милый Марк.

– Хорошие стихи, – улыбнулся Марк.

– А в моих моего имени не было, – обиделась Эйприл.

– Потому что я не сумел придумать что-нибудь такое, что рифмуется с «Эйприл».

– А Марку придумал!

– У него легче, малышка. К «Эйприл» очень трудно найти рифму.

– Но найдешь?

– Постараюсь, малышка.

– Обещаешь? – спросила Эйприл.

– Обещаю, – сказал он и, поцеловав Марка, тоже подтянул одеяло к подбородку.

– Хочу до самого носа, – сказал Марк.

– Давай. – И подтянул одеяло повыше. – И мне до носа, папочка, – попросила Эйприл. Он поправил одеяло и ей и, еще раз поцеловав ее, выключил свет и пошел на кухню.

– Что рифмуется с «Эйприл»? – спросил он у Фанни.

– Отстаньте от меня со своими глупостями, – рассердилась Фанни. – Садитесь, не то суп остынет.

За обедом он рассказал Тедди про старика, которого они нашли в подвале. Когда он говорил, она не сводила глаз с его губ, иногда останавливая его, чтобы задать вопрос, но большей частью напряженно следила за ним, стараясь понять все, что он говорит, и даже вникая в детали. Тедди хорошо знала своего мужа и понимала, что не в последний раз слышит о старике, зарубленном топором. Она знала, что есть мужья, которые, уходя с работы домой, забывают про свою работу, знала, что ее собственный муж сотни раз клялся, что никогда больше не будет посвящать своих домашних в грязные подробности полицейского труда. Но каждый раз его решительности хватало лишь на неделю, десять дней, самое большее две недели, а потом он вдруг начинал рассказывать о причиняющем особенное беспокойство случае, и она всегда его внимательно слушала. Тедди слушала, потому что он был ее муж, а она его жена, и, если бы случилось так, что он работал бы где-нибудь на пищевом предприятии, она бы с не меньшим интересом слушала, например, как делают растительное или сливочное масло.

Ее муж занимался расследованием уголовных преступлений.

Поэтому она слушала о том, как в подвале жилого дома нашли восьмидесятисемилетнего старика с топором в голове, слушала обо всех матерях с сыновьями, которых ее муж встретил в тот день на своем пути, слушала про умалишенную миссис Лассер и ее сына, никогда не выходящего из дома, о том, как он опознал труп своего отца только по фотографиям, сделанным полицией, о том, как миссис Лассер начала истерически хохотать, взглянув на фотоснимки покойного мужа с топором в голове, о том, как Энтони Лассер сказал, что приятелями его отца были люди, входившие в общество ветеранов испано-американской войны и называвшие себя «Счастливыми ребятами». Она слушала глазами, и ее мысли отражались у нее на лице.

Она задавала вопросы, не двигая губами, а лишь быстро шевеля пальцами.

Позже, когда обед был закончен, а посуда помыта к этому часу близнецы уже крепко спали – и Фанни ушла к себе домой, они поднялись в спальню и перестали разговаривать.

...4 января была суббота, но полиции что суббота, что вторник – все едино. По правде говоря, даже Рождество ничем не отличается от любого другого дня в году. Карелла встретился с Хейзом в половине девятого утра, и вместе они отправились в Нью-Эссекс, где надеялись побеседовать кое с кем из членов клуба покойного Джорджа Нелсона Лассера, общества ветеранов испано-американской войны, известного под названием «Счастливые ребята». День стоял такой же бесцветный и мрачный, как и накануне. Карелла сидел за рулем видавшего виды полицейского «седана», а Хейз, еще не совсем отошедший ото сна, расположился на сиденье рядом.

– Поздно пришел вчера? – спросил Карелла.

– Нет, не очень поздно. Мы были в кино.

– Что смотрели?

– "Саранчу".

– Да? Ну и как?

– Что-то я после этой картины все время чесался, – отозвался Хейз. – Про саранчу, которая поднимает восстание. Против людей.

– Из-за чего?

– Хороший вопрос, – хмыкнул Хейз. – На протяжении всей картины герою раз шесть-семь задают именно этот вопрос, и каждый раз он отвечает: «Понятия не имею». Сказать по правде, Стив, я тоже понятия не имею. Саранча заполонила весь свет и ползала по людям без какой-либо причины. Правда, глядеть на это было довольно страшно.

– Решили убить людей, что ли?

– Да. Есть в фильме и еще одна линия. Не весь же он из саранчи. Есть и любовная история. Что-то вроде того.

– Про кого любовная история?

– Про девушку, которая дарит герою клетку с двумя сверчками. «Сверчок на печи», помнишь?

– Ага, – сказал Карелла.

– Вот тут они и обыгрывают мысль, как у Диккенса, что сверчок приносит в дом счастье.

– Очень интересно, – отозвался Карелла.

– Да, – согласился Хейз. – Девушка и проделывает вслед за этим малым весь путь до провинции Юнь-нань...

– До чего?

– До провинции Юнь-нань. Это в Китае.

– А, понятно.

– Она следует за ним и несет клетку со сверчками, которую он хочет подарить своей престарелой няне-китаянке. Она очень старая, ее играет та актриса, знаешь, которая обычно играет старых русских аристократок. Забыл ее фамилию. Поэтому ему и нужны были эти сверчки. В общем, все довольно сложно.

– Да? – переспросил Карелла.

– Кристина решила, что эти сверчки возглавляют восстание.

– Восстание саранчи?

– Да.

– Может, и так, – не стал протестовать Карелла.

– Ты думаешь? А как же сверчки разговаривали с саранчой?

– Не знаю. А как они разговаривают между собой?

– Они, насколько мне известно, потирают передние щупальца друг о друга.

– Может, таким же образом они общаются и с саранчой?

– По-моему, сверчки к восстанию саранчи никакого отношения не имели, – сказал Хейз. – Они потребовались только для того, чтобы заманить ее в Китай.

– А к чему им потребовалось заманивать ее в Китай?

– Там-то, черт побери, Стив, и собрались полчища этой саранчи. Что дало возможность показать очень хорошенькую китаяночку, забыл, как ее зовут, ты ее знаешь, она играет во всех картинах, где требуются китаянки. Оказалось, что она бывшая приятельница героя, учительница в католической миссии, на которую саранча нападает почти в самом конце картины. И съедает священника.