Джордж Кокс - Видимость правды

Все свое время до 9.50 вечера в тот сентябрьский день Поль Стэндиш посвятил, как это и положено молодому врачу, нуждам скромной, но растущей медицинской практики. И только когда он поставил в гараж машину и подходил к дверям своего многоквартирного дома, ему пришлось приступить к выполнению дополнительных обязанностей в качестве медицинского эксперта.

Догадаться, что он потребуется именно в этом качестве, было нетрудно, как только он увидел полицейский «седан» на обочине и узнал водителя. Так бывало и раньше, и он знал, что диспетчер в Управлении попытался с ним связаться, а когда это не удалось, послал за ним машину, которая его и дожидалась. Он нехотя сел в автомобиль. Одному Богу известно, когда теперь он доберется до постели.

— Что на этот раз? — спросил он.

— Стреляли. — Водитель нажал на стартер. — Видимо, убийство.

Они быстро проехали по городу и, наконец, прибыли к нужному кварталу на самом краю центральной части города, по соседству с небольшими неприглядными магазинчиками, которые обманом проникли на место каменных жилых домов, строившихся здесь прежде. Две полицейские машины стояли напротив узкой входной двери, рядом с мастерской по починке радиоаппаратуры. Кроме них, под углом к поребрику, припарковалась «скорая помощь» из морга, и Стэндиш быстро переговорил с водителем.

Полицейский в форме стоял в дверях, другой ходил в холле на третьем этаже, где виднелась распахнутая дверь. Гостиная за этой дверью была переполнена народом, там было жарко и душно, но из присутствующих только полицейский фотограф уделял какое-то внимание неподвижной фигуре в кресле.

Лейтенант Боллард из отдела по борьбе с убийствами разговаривал с участковым капитаном и двумя неприметно одетыми мужчинами. Они глянули на Стэндиша, когда он вошел, кивнули ему. Фотограф тоже мимоходом поприветствовал его и отошел в сторону. Тогда и Стэндиш рассмотрел человека в кресле: высокий, крепкого сложения и по-своему красивый, если не принимать в расчет тяжелую челюсть; парень лет тридцати или около того, одетый в брюки, шлепанцы и футболку с темным пятном на груди.

Положив сумку, Поль Стэндиш постоял с минуту, изучая лицо погибшего, и ему показалось, что он его где-то видел, хотя и не мог вспомнить. Затем, хотя часть его мыслей была занята другим, он проделал свою работу: поднял веки и осмотрел глаза, осторожно проверил степень окоченения, ощупывая мускулы челюсти, шеи, колен.

Закончив, он отошел и взял из сумки блокнот, чтобы записать то, что обнаружил. Он все еще писал, когда к нему подошел лейтенант Боллард.

Стэндиш глянул на него.

— Кто это?

— Джордж Флеминг. Хулиган, громила. Работал прошлую зиму во Флориде вышибалой; в последнее время околачивался на подозрительной стоянке подержанных машин на 4-й улице. Дважды привлекался к ответственности за хулиганские действия и один раз — за непреднамеренное убийство.

— И еще, — спокойно добавил Стэндиш, — он привлекался за что-то еще.

— Да?

— Три месяца назад. Смерть в результате уличного происшествия — Флеминг сбил человека по фамилии Тримэйн, в какую-то из суббот.

Боллард нахмурился, потом медленно кивнул.

— Да-да, — сказал он. — Что-то припоминаю. Тримэйн был маклером.

— И мои показания помогли Флемингу выйти сухим из воды, не считая того, что у него отобрали права, — сказал Стэндиш. — Потому что Тримэйн оказался мертвецки пьяным, и вскрытие это подтвердило.

— Да-да, — кивнул опять Боллард. — Ну, это значения не имеет. Когда я сюда приехал, я так понял, что его убили из-за женщины по имени Сильвия Кейт. Работает в гардеробе в клубе Нейлан.

Он покачался с пятки на носок; плотный мужчина под сорок, с волосами цвета соломы и пристальным взглядом серых глаз, в которых светился ум и опыт. Зрелый взгляд.

— Этот случай из понятных, — сказал он. — Иногда и нам везет. Дело было так, — сказал он все еще с удовольствием в голосе. — Эта самая Кейт встречалась с юнцом по фамилии Эсти, и Флемингу это не нравилось. У них с Эсти была стычка вчера вечером, и Эсти здорово досталось. Малыш обзавелся пистолетом — мы нашли бармена, который это видел, и сегодня вечером пустил его в дело. В клубе сегодня выходной, а то у нас сейчас была бы и девчонка.

Он повернулся к невзрачно одетому человеку, который к нему обратился, и Стэндиш вернулся к своему блокноту, на одном листке которого он набросал план комнаты, отметив двери, окна, положение тела. Он понятия не имел, понадобится ли это когда-нибудь; это было частью рутины, которой обучил его старый доктор Лэтроп, который принял его на работу ассистентом, когда Стэндиш нуждался в деньгах. Он опекал молодого человека, готовя себе смену на должности медицинского эксперта перед тем, как уйти на пенсию. Закончив набросок и отметив, что фотограф освободился, Стэндиш пошел к двери, ведущей в холл, и вызвал людей из «Скорой помощи».

Даже когда убрали тело, комната все же казалась переполненной. Воздух был синим от табачного дыма, в комнате наблюдалось постоянное движение, так как детективы сновали то туда, то сюда, поджидая своей очереди на консультацию у Болларда и участкового. Пора было вымыть руки и уходить, и Стэндиш, не зная, где ванная, очутился в нише, которая служила кухней. Там стоял небольшой холодильник, двухконфорочная плита и на стене над раковиной висели кухонные шкафчики. На крючке болталось сырое полотенце, но имелся и рулон бумажных полотенец, и Стэндиш оторвал парочку, чтобы вытереть руки. Скомканную бумагу он бросил в металлическую корзину для мусора под раковиной, промахнулся и нагнулся, чтобы ее поднять.

Его врожденная привычка к аккуратности подсказала ему этот жест, и та же привычка подтолкнула его на дальнейшие действия. Потому что, подняв полотенце, он заметил маленький скомканный обрывок бумаги, очевидно, брошенной туда кем-то менее аккуратным, и инстинктивно захватил и его.

И только держа его в руках и заметив его необычную белизну и сгибы, он задержал на нем уже осознанный взгляд, и тут им овладело — нет, не подозрение, а смутное любопытство, которое основывалось на ощущении чего-то знакомого; таким же образом свернутые пакетики, аналогичного размера и гладкости он уже встречал.

Вот так и получилось, что он не стал кидать бумажку, расправил на пакетике складки и заметил остатки какого-то бесцветного кристаллического вещества, издававшего слабый запах — ничего особенного, просто приятный аромат. Тогда он отделил крупинку и положил ее на язык, вкус был горький.

Стэндиш выпрямился: довольно высокий мужчина, слегка за тридцать, худощавый; взгляд его стал угрюмым и отсутствующим, когда он уставился на стену над раковиной. Он не слышал жужжанья голосов и не ощущал суеты в комнате по соседству; прошло несколько секунд, прежде чем он снова взглянул на бумагу в руке и начал умело ее сворачивать. Когда он засунул комочек в карман, то оглядел кухню и вернулся в комнату, чтобы забрать сумку.