Михаил Март - На раскаленной паутине

— Голова плохо варит. Кто-то спутал ее с футбольным мячом.

— Твердость черепа — одна из привилегий сыщика. Если ты этого не знал, торговал бы котлетами с лотка.

— Интересная мысль. И где вы раньше были? Вообще-то, я в отпуске. Живу в гостинице «Жемчужина». Третий день. Тут у меня в номере раздается странный телефонный звонок. Называют меня по имени. Предлагают заработать двести долларов. Надо съездить в аэропорт встретить самолет из Москвы. Пассажир сам ко мне подойдет, а я должен стоять под часами в центральном зале с газетой «Красная Кубань» в руках. Машина стоит у входа. Серебристый «Мерседес-380». Ключи от машины у портье. Пассажира надо отвезти туда, куда прикажет, и позаботиться о его безопасности. На курорте всегда деньги нужны, предложение нормальное, а двести баксов на дороге не валяются. Легкая вечерняя прогулка. Спустился вниз — там действительно стоял «мерседес», тот, что сейчас у обочины скучает. Получил ключи и через час приехал в Адлер. Рейс задержался на два с лишним часа. Я дождался. Стоял, где положено. Ко мне подошел тип. Тот, которого скоро в холодильник впихнут. Велел везти его в центр Сочи. Сели и поехали. Смотрю, лампочка мигает. Топливо на исходе. Остановился у заправки. — Журавлев кивнул на дорогу. Примерно метрах в двухстах горели огни автозаправочной станции. — Клиент остался в машине. Заправщика на месте не было. Окошко закрыто. Я зашел в помещение. Свет везде горит, но никого нет. Я опять вышел на улицу. Смотрю — возле нашей машины появилась еще одна, черная «волга». Два мужика стояли возле дверцы моего подопечного. Я хотел вмешаться, а тут мне на голову весь Кавказский хребет свалился. И все. Лампочка погасла.

— Хорошо складываешь, Журавлев. Тебе бы куплеты сочинять. Одним словом, я — не я и лошадь не моя! А потом из твоей пушки убивают клиента, подбрасывают тебе его вещи. Свидетелей, разумеется, нет. Три часа ночи. Ясное дело. И с этим ты пойдешь к следователю? Пропадешь. А что у тебя есть в свою защиту?

— Знал бы, где упасть, свидетелями бы обзавелся. Вы что же думаете, я сам себя по башке звезданул?

— А черт тебя знает! Тебе же верить нельзя. Ты же все врешь, Журавлев.

— С чего вы взяли?

— Ты приехал в Сочи в отпуск. Живешь в шикарной гостинице, наслаждаешься морем. Благодать! Только вот когда я еду в отпуск, я с собой оружие не беру. Или ты охотиться на чаек приехал?

Ответить Журавлев не успел. Впрочем, ему нечем было крыть. К машине подошел капитан. Елистратов опустил стекло на своей дверце.

— Ну что у тебя, Сухарев?

— Начну с того, что в «мерседесе» десяток обезьян порезвились. Все вверх дном перевернули. Даже сиденья вспороли. — Он протянул в окошко два целлофановых пакета. — Вот его пушка. Метрах в трех валялась. В обойме не хватает одного патрона. Гильзу нашли. Сомнений нет, в Таманцева стреляли из «вальтера». И вот еще. — Он подал второй пакет, в котором лежал пухлый голубой конверт размером с писчий лист бумаги. — Покойник его скотчем к ноге прилепил, под брюками, над щиколоткой.

— Так вот что они искали! Ладно. Сходи, Сухарев, на заправку. Глянь, что там творится. Слишком тихо. А нам звонили, скорее всего, из нее.

— Понял, товарищ подполковник.

Как только капитан отошел, Елистратов опять поднял стекло и повернулся к задержанному.

— Делай выводы сам, Журавлев. Допустим, я поверю в то, что тебя подставили. Но следователей ты не убедишь. Сам прошел эту школу. Добавлю к этому, что начальник УВД Сочи полковник Духонин терпеть не может иногородних, которые на его территории разборки устраивают. Он из тебя пыль вытряхнет, как из столетнего матраца. Подпишешься даже под тем, что тебя заслали с Марса со шпионским заданием.

— Я бы нашел убийц, подполковник.

— Не выходя из камеры? Тут чисто сработано. На таких ребят с сачком не пойдешь — не бабочки. А затевать долгие расследования в нашем регионе не принято. Зачем, когда есть отличный кандидат, да еще с неопровержимыми уликами?

— Объяснять не надо.

— Конечно. Опыта у тебя хватает.

Елистратов ждал, что Журавлев что-нибудь скажет, но тот молчал.

В окошко постучал сержант.

— Глеб Сергеич, капитан с бензоколонки машет. Подполковник оглянулся. Сухарев стоял возле дверей будки и размахивал руками.

Елистратов включил двигатель, и машина едва на дыбы не встала. Один рывок — и «волга» очутилась возле заправки. «Лихачит мент, — подумал Журавлев. — Не мальчишка ведь, поди мой ровесник».

Подполковник вышел из машины и отправился вместе с капитаном в будку. Пакет с пистолетом он прихватил с собой, а голубой конверт остался лежать на сиденье.

Журавлев опешил. Беспечность? Ротозейство? Или шанс? Полковник только что показал, на что способна эта машина, оставил ключи в зажигании и ушел. Он все сказал: в камере Журавлев ничего сделать не сможет. Рано ему прощаться со свободой.

У Журавлева открылось второе дыхание. И откуда только силы берутся? Он перемахнул через сиденье и очутился за рулем. Дальше сработал инстинкт. Размышлять было некогда. Мотор взревел — и машина сорвалась с места.

В зеркало заднего обзора он видел, как милиционеры бросились к своим патрульным машинам.

Огни бензоколонки удалялись с огромной скоростью и вскоре растаяли в ночи.

Беглец выжимал из машины все соки. До города рукой подать, но там посты. Решение нужно принимать в доли секунды. Сирены уже выли за его спиной и подгоняли его, словно ветром.

Перемахнув мост с мелкой речушкой, Журавлев резко затормозил и свернул к откосу. Машина скатилась вниз, он успел вывернуть руль, дал газу и, буксуя, заехал под мост. Двигатель заглох. Беглец затаился. Не прошло и минуты, как по мосту с воем пролетели две машины.

Журавлев выскочил из «волги» и побежал вдоль реки в горы. Он бежал без оглядки, ни о чем не думая, не разбирая дороги. Когда выдохся, шел пешком, но ноги не выдержали, и в конце концов он повалился на землю. Кажется, ускользнул, но это не значит, что можно расслабиться.

Вадим приподнялся и сел на поваленное дерево. Солнце уже взбиралось на небосклон. Где-то на холме, по другую сторону речки, в зелени леса, он увидел красную крышу. Она притягивала его к себе словно магнитом. Что он там потерял — непонятно, но его тянуло туда, как мотылька к свету. Крыша казалась такой близкой, а идти пришлось долго. Но когда видишь цель, то ноги идут; если цели нет, то они подкашиваются и не хотят подчиняться.

В горячке он успел забыть о головной боли и не думал об усталости.

Наконец тропа вывела его к винограднику, а потом на поляну. Здесь он увидел людей. Их было двое. Парень лет двадцати и старик лет семидесяти. Они таскали из сарая ящики с виноградом и персиками и укладывали на землю перед кузовом грузовой «газели».