Александр Иванов - Когти шатуна

Когда вернулись на стан за ружьями, женщины уже приготовили мясо, вскипятили чай. Выпили, обжигаясь, по кружке крепкого чая. Мясо не стали есть - с пустыми желудками легче преследовать зверя. Только запасливый Нельвид бросил несколько кусков мяса в калаус - кожаный мешок и закинул его за плечи. Аккет велел пастухам и женщинам собрать оленей, и охотники налегке скорым шагом направились к месту ночного разбоя.

У Аккета за плечом пятизарядная мелкокалиберная винтовка, в руках Нельвида одностволка. Аккет шел легким размеренным шагом, Нельвид больше семенил. Бросившихся за ними собак отогнали. Ездовые собаки - не охотничьи, только охоту испортят.

Медвежьи следы вели охотников по тундре прямо к сопкам. Зверь шел напрямик, видимо, к излюбленному месту. Не чувствуя погони, он шел не торопясь, иногда отдыхая.

- Тяжело ему, далеко не уйдет, - говорил Аккет, рассматривая следы и увеличивая шаг. Ничто не оставалось незамеченным. Даже медвежья кучка привлекла внимание Аккета. Он взял ее в руки, принюхался.

- Совсем недавно прошел, - сказал он подошедшему Нельвиду. - Хороша будет шкура, и мяса много, - радовался Аккет.

Нельвид молчал.

Прошли еще километров пять, а следы уводили их все дальше и дальше. Ходьба по кочкам и по сыпучему снегу выматывала силы. Нельвид уже тяжело дышал, малахай его сбился на затылок. Он старше Аккета, грузный. Аккет устал меньше. Ему было под тридцать. Бригадир выделялся среди коряков своим высоким ростом, силой и ловкостью. На ярмарках в Палане он уже дважды брал первые призы по национальной борьбе, несколько раз получал грамоты за победы на оленьих упряжках. Одет Аккет был, как и все оленеводы, в кухлянку, канайты, на ногах - легкие оленьи торбаса, на поясе традиционный корякский нож в деревянных ножнах. Лицом он мало походил на своих земляков. Правда, оно у него такое же широкое, скуластое, но менее округлое, глаза не корякские, а большие и круглые. Видно, в жилах у него текла кровь и белого человека.

Медведь лежал в зарослях кедровника. Слабый ветерок дул со стороны зверя, поэтому они подошли к нему почти вплотную. Шатун встрепенулся, заревел сердито и сразу же пустился наутек.

Несмотря на огромный рост и видимую неуклюжесть, он с такой прытью мчался через кустарник, что только потрескивали ветки. Первым выстрелил Нельвид. Одностволка его треснула слабо, будто щелкнул сломанный сучок. Медведь, на одно мгновение повернув к ним голову, словно удивившись непонятному звуку, кинулся в кусты. Еще минуту в кустах мелькали его лохматые штаны.

Аккет выстрелил сразу за Нельвидом. Потом полностью разрядил магазин, стреляя зверю вдогонку. Медведь скрылся в кустах.

- Пло-хо-о. Идти назад надо-о! - начал Нельвид своим мягким, тянущим голосом. - Хозяина гонять нельзя. Обидится.

Аккет оборвал его:

- Теперь далеко не уйдет. Сколько стреляли - и чтобы не попасть! Идем! - И он бегом побежал к тому месту, где скрылся зверь.

Долган шел по следам собак и думал: что же могло случиться? Почему собаки запутались в кустах? Где же хозяин? Если он ехал на нарте, то почему нет ни его, ни нарты? И тут снова услышал собачий вой. Охотник вышел из кустов и увидел их. Собаки бегали по высокому снежному бугру и скулили. Вожак же, задрав морду вверх, выл.

Подойдя ближе, Долган остановился. На снегу тут и там валялись клочья оленьей и собачьей шерсти. Недалеко виднелась полузанесенная снегом нарта. Чуть в стороне, у кустов, из-под снега торчала собачья морда с оскаленными зубами. Замерзшая.

Долган стоял и оторопело соображал, что же произошло здесь несколько дней назад. Наконец вожак перестал выть, бросился к нарте и лапами стал разрывать слежавшуюся корку снега. Снег кусками летел в стороны.

Охотник срубил крепкую палку и стал помогать собаке. Долган не обладал сильным воображением, но, вывернув большой окровавленный ком снега, увидев на бугре отпечатки огромной когтистой лапы, представил всю разыгравшуюся здесь несколько дней назад трагедию.

Путник был опытный каюр, это сразу заметил Долган. Собак он привязал за самую верхушку кедровника, которая теперь оказалась сломленной. Так всегда делают каюры, чтобы во время пурги собак не занесло снегом. Сам же путник, видно, устроился в кукуле возле нарты. Сколько дней он здесь прожил, неизвестно.

Из-за рева пурги, снежной круговерти ни путешественник, ни собаки не могли услышать приближения медведя-шатуна. Схватка была короткой. Сильному зверю ничего не стоило разделаться с человеком. Крепкие же ремни, которыми были привязаны к верхушке кедровника собаки, сыграли свою роковую роль они не могли помочь хозяину и четыре из них были убиты. Потом отломилась ветка...

Долган вытащил нарту. Ни юколы, ни мяса, ни других продуктов, с какими путники отправляются в дорогу, не было. Рядом валялись порванные в клочья теплые вещи: меховые брюки-канайты, кухлянка, кукуль. Тут же охотник нашел маленький походный топорик, чайник и кастрюлю. Потом вытащил из-под снега ружье. Путнику не удалось использовать его. В обоих стволах заряжены патроны.

Больше часа Долган ковырял снег. Странно было то, что он не обнаружил следов самого человека. Кровавые куски снега еще ничего не говорили. Кровь могла быть и убитых собак.

"Словно сквозь землю провалился, - размышлял охотник, - не мог же медведь съесть его без остатка. А может, унес?" Надежда на то, что найдутся хотя бы останки путника, удерживала Долгана. Он по-прежнему разгребал палкой и руками снег. Однако, не найдя больше ничего, решил возвращаться домой. Сложив найденные вещи на нарту, он привязал к ней ремень и, перекинув через плечо, хотел было идти, но неожиданно остановился. В десяти шагах от куста из-под снега, еле заметный, торчал кусок брезента. Долган подошел, потянул за край, но брезент пристыл, не поддавался. "Палатка! - Дернул сильнее и вытащил мешок. - Мясо или юкола, - подумал, - все пригодится. Кормить собак же надо", - бросил его на нарту.

Сделал еще один круг, внимательно осматривая все подозрительное. Когда стал возвращаться к нарте, нога его неожиданно провалилась в снег. И тут он увидел валенок. Подцепил его ногой и вскрикнул от боли. Валенок был тяжелый, будто камень. Из него торчала человеческая нога.

Надо было быстрее уходить от этого страшного места. Где-то поблизости мог быть "хозяин" тундры, а коряк совсем не хотел с ним встречаться.

К вечеру стало холодно, и Сергеев чаще вскакивал с нарты и бежал следом - грелся. Солнце, огромное и холодное, наполовину зависло за сопку и слепило ярко-оранжевым светом путникам глаза. Аретагин все чаще взмахивал остолом на уставших собак, которые все чаще стали переходить на шаг, хватать зубами снег, уже хрипели, а не лаяли. "Устали бедняжки, думал лейтенант, глядя на собак, - но ничего, уже скоро приедем, тогда отдохнем".