Светлана Успенская - Какого цвета ночь?

Впрочем, обильная пища для пересудов местных кумушек выпадала довольно редко. Большие приемы в новом доме устраивались всего раза три, по настоянию новой супруги Чипанова, Александры. Александра была намного (на двадцать три года) моложе своего мужа, обладала приятной внешностью и норовистым характером дорогой породистой лошади. Чипанов женился на ней неожиданно для самого себя, после того как в один из приступов смертной тоски обратился в брачное агентство. Он никогда не жалел о своем поступке, хотя многие и считали, что он поторопился, но Александра ему действительно нравилась. Любил он ее или нет, неизвестно. Может быть, даже и любил, но совсем другой любовью, не такой, какую испытывал к своей умершей жене, Марине. Кроме того, его самолюбие тешила мысль, что он еще может кому-то в его немалые года нравиться. А это, согласитесь, великое дело!

Но… Было одно большое «но». Оно заключалось в том, что у Чипанова, кроме дома, собаки, жены и домработницы, еще были дети. Дети большие, а ведь, как известно, большие детки — большие бедки. Старшая — дочка Маша, двадцати пяти лет, и младший — сынок Станислав, двадцати трех годков. С первого же дня знакомства дети воспылали к будущей мачехе искренней и весьма пылкой ненавистью, и она, надо отдать ей должное, отвечала своим пасынкам тем же.

Мачеха оказалась всего на пять лет старше своей падчерицы, а прыткий пасынок закончил первый же раунд знакомства тем, что предложил своей «мамочке» легкий пересып у себя в комнате, очевидно приняв ее за банальную девушку по вызову. К тому же Маша, которая годилась мачехе в сестры, повела себя по отношению к ней вызывающе-пренебрежительно. Она говорила ей «ты» и всем своим видом демонстрировала, что подобные ей особы — только временное явление в доме, которое исчезнет постепенно само собой. Александре такое отношение к собственной персоне не понравилось. Она посчитала, что ее чувство собственного достоинства уязвлено, и возжаждала отмщения.

«Или они, или я!» — категорически заявила новобрачная супругу, но, как позже оказалось, она несколько ошиблась в своих расчетах. Естественно, отец не стал жертвовать взрослыми детьми в пользу амбициозной мачехи. Однако и отказываться от семейного счастья ему не хотелось. Было принято соломоново решение — жить на два дома. Один дом в столице, его возглавляет и ведет молодая жена, а другой дом в пригороде, на лоне природы, в коттедже, оборудованном по последнему слову техники, с бассейном, двумя гаражами для машин, тренажерным залом, солярием и зимним садом, здесь хозяева — дети.

Как ни крути, идиллической жизни всей семьей на лоне природы никак не получалось. Всем вместе запереть себя в одном доме, хотя бы и огромном, — это все равно что сесть на бочку с порохом и при этом поджечь фитиль, беззаботно наслаждаясь его шипением и голубыми искрами. Кроме того, Станислав и Маша также требовали независимости.

В общем-то Стас как раз не возражал, чтобы в соседней комнате поселилась привлекательная особа с округлыми формами, упругой грудью и смазливым личиком, похожая на куклу Барби (и внешностью, и выражением лица). Он надеялся, что и ему перепадут крошки с родительского стола. То, что при первой же встрече мачеха дала своему «сыночку» решительный отпор, нимало его не смущало. Станислав слыл любителем вот таких «кусачих» девиц, пикантность которых в том и состояла, чтобы их сначала завоевать. Чем сильнее они сопротивлялись, тем больше привлекали его.

Город, который сдается без боя, не прельщает завоевателя, поскольку разочаровывает его воинственный дух. А Стасик к своим двадцати трем годам давно уже превратился в опытного военачальника, командовавшего многими любовными фронтами и одержавшего немало побед. Он практиковался в этом искусстве с пятнадцатилетнего возраста, и его жертвой пало уже много неприступных крепостей, в том числе и такие недосягаемые, как учительница химии в средней школе, где Стас учился. Ей пришлось уволиться со скандалом после того, как роман с несовершеннолетним учеником стал достоянием общественности Славгорода.

Короче, при работе, связанной с постоянными разъездами, оставлять в одной клетке двух рычащих тигров было, как минимум, неблагоразумно, а то и опасно — тигры могли за время совместного сидения найти общий язык и подружиться, чего их дрессировщик немного опасался.

Однако существовала еще одна тигрица, не менее своенравная и опасная. Она также высказалась в отношении своей новой родственницы вполне определенно и категорично.

— Дура! — презрительно ответила Маша, когда отец спросил ее, как она находит его новую жену. — Ты для нее последний шанс выгодно выскочить замуж — ей ведь уже за тридцать. И морщинки появились, их никакой косметикой не скроешь, и фигура обрюзгла…

Когда отец высказал сомнения в объективности ее суждений, Маша выразилась еще более резко:

— Папа, если ты купил себе жену, то я не обязана ежедневно расплачиваться за твою прихоть… — и добавила: — К тому же она успела стащить у меня мою любимую губную помаду «Ланком».

Не важно, правдой ли было это последнее обвинение или нет, но, естественно, после таких резких заявлений кропотливо устанавливать мир — задача не из легких. Поэтому Чипанов махнул на все рукой и перестал раздражать детей новой женой, а новую жену — старыми детьми. Две семьи как будто существовали в параллельных плоскостях, которые, согласно Евклидовой геометрии, никогда не пересекаются.

Дети жили в Славгороде, общались со своими друзьями, летом притаскивали целые компании искупаться в реке или в бассейне, насладиться шашлычком на лоне природы, погудеть на свободе без предков. Александра появлялась там в исключительных случаях, предпочитая романтическим подмосковным вечерам и свежему воздуху, напоенному ароматом хвои, кондиционированный воздух четырехкомнатной квартиры в престижном районе, на Кутузовском проспекте. А сам хозяин разрывался между двумя домами, стараясь свой досуг делить равномерно между женой и детьми. У него это плохо получалось.

Поэтому, занятый личной жизнью и работой, он не заметил, как с Машей стало происходить что-то странное. А когда заметил, то было уже поздно… Слишком поздно.

В маленьком деревянном домике городской библиотеки Славгорода в сентябре было холодно. Центральное отопление еще не включили, печи по правилам противопожарной безопасности топить не разрешалось — одна искра, и весь дом полыхнет как сухой газетный лист, книг-то сколько. Марья Павловна, поджав сухие бесцветные губы, тщательно подклеивала растрепанные экземпляры библиотечных старичков. Фонды старые, новых поступлений совсем нет, вот и приходится до бесконечности латать рассыпающиеся на страницы тома. А в библиотеку все равно ходят, хоть и не так часто, как раньше, — школьники идут за книгами по школьной программе, пенсионеры, чтобы насладиться на досуге классикой. Вот только молодые приходят сюда редко, очень редко, порой забывают вернуть книгу или отдают ее порванной, испачканной — просто беда!