Питер Джеймс - Прыжок над пропастью

– Вам не нужно было тратить так много денег, – заметил Оливер.

– Как так?

Криво улыбнувшись, Оливер сказал:

– Вы не открыли тизолгастрин, вы его содрали. Вы начали продвигать его только после того, как потратили четыреста миллионов долларов, пытаясь похоронить идею лечить язву антибиотиками. Уж меня-то вам не провести.

«Мэг Райан» слушала тощего лысого субъекта, который что-то горячо ей втолковывал, и кивала. Ее выражение лица и жесты подсказали Кэботу: сосед ее абсолютно не занимает. Интересно, о чем они разговаривают. Незнакомка снова посмотрела на него и тут же отвела глаза.

– При нормальном разгоне – при обычном разгончике, понимаете? – она выжимает двести восемьдесят пять «лошадок». Но я скажу вам, что я сделал: отвез головки в одну фирму в Таксоне; там их отполировали, сняли лишние две ты…

Вере пришлось взглянуть на карточку, лежавшую рядом с прибором, чтобы вспомнить имя своего соседа по столу. Дайтон Карвер, вице-президент по маркетингу. Последние пятнадцать минут он рассуждал о моторах, а до этого рассказывал о своем разводе, о новой жене, о бывшей жене, о своих троих детях, своем доме, своей яхте – столько-то кубических сантиметров тестостерона и рева – и своей программе занятий спортом. Он не задал ни единого вопроса о ней. Второй сосед, представляясь, энергично тряхнул ей руку и углубился в беседу с женщиной справа от себя. Они поглощены разговором все пять перемен блюд.

Перед Верой на тарелке лежал нетронутый десерт. Утренняя тошнота вернулась; за ужином она почти ничего не съела. Такие официальные мероприятия Росс обожал, а Вера ненавидела. Ей нравилось общаться с некоторыми врачами, но в массе своей они казались членами элитного клуба, в котором Вера чувствовала себя чужой.

Росса, сына скромного клерка газовой компании, а сейчас знаменитого пластического хирурга, уважали и ублажали благодаря его профессии. Его имя было напечатано с левой стороны меню – напротив бараньих тефтелей в луковом желе, «Батар Монтраше» урожая девяносто третьего года и «Лангоа Бартон» восемьдесят шестого. Росс попал в один список с личным гинекологом королевы и многими другими выдающимися врачами. Он был почетным гостем: Росс Рансом, магистр естественных наук, член Королевского хирургического колледжа (отделение пластической хирургии).

Несмотря ни на что, Вере приятно было видеть его имя и фамилию на обложке меню. Она тоже внесла свой скромный вклад в его успех. По настоянию Росса она брала уроки ораторского искусства и дикции; в результате ее простоватый выговор жительницы лондонского пригорода сменился более рафинированной речью. Много лет она старательно читала книги по спискам, которые составлял для нее Росс: классика, великие поэты, Шекспир, основные философы, древняя и современная история. Временами она казалась себе Элизой Дулиттл из «Моей прекрасной леди» – или, как предпочитал говорить Росс, из «Пигмалиона» Шоу (кстати, эта книга тоже была в списке). Росс хотел, чтобы его жена непринужденно чувствовала себя на любом званом ужине.

Много раз Вера втайне задавалась вопросом: и за что он в нее влюбился? Он изменил ее лицо, грудь, голос; он заново образовал ее. Иногда ей казалось, что дело именно в этом: Росса привлекла ее податливость. Возможно, он видит в ней tabula rasa, чистую доску, которую он способен преобразовать в совершенную женщину. Возможно, именно это и требуется сидящему внутри его монстру.

Сейчас он наблюдает за ней; он сидит наискосок от нее, за большим круглым столом, рядом с человеком с ровным загаром и идеальными зубами; сосед оживленно беседует с Россом, подкрепляя слова энергичными рубящими движениями ребра ладони. Справа от Росса сидит женщина с пышными обесцвеченными волосами; судя по всему, она слишком увлекается круговыми подтяжками лица. Кажется, что ее кожа презрела законы земного притяжения: мышцы натянуты; безумный, остановившийся взгляд, а губы растянуты в вечной невеселой улыбке. Вера подумала: к таким дамам Росс не может испытывать ничего другого, кроме профессионального интереса.

Бедняжка.

Оглядывая зал в поисках знакомых лиц, Вера увидела, что мужчина, который наблюдал за ней раньше, снова смотрит на нее. Она бросила взгляд на Росса, но тот был поглощен беседой. Она посмотрела на незнакомца. Когда их взгляды встретились, мужчина улыбнулся. Польщенная, Вера отвела глаза в сторону. Она вдруг заволновалась, как маленькая, и с трудом подавила виноватую улыбку. Прошло очень много времени с тех пор, как она с кем-то флиртовала и ей было хорошо. Радость омрачала лишь тень Росса и страх его злобы, которую он, если заметит что-нибудь, обрушит на нее позже.

Она снова посмотрела на незнакомца; он не отводил взгляда. На этот раз она торопливо опустила глаза, понимая, что покраснела.

– А потом я вот что сделал: поменял всю начинку – подвеску, амортизаторы, тормоза… В общем, все заменили, и теперь у нее внутренности, как у гоночной…

Вера снова отключилась от рассказа соседа и искоса посмотрела на столик, за которым сидел ее поклонник. Тот углубился в разговор с азиатом слева от себя, и у нее появилась возможность разглядеть его. Примерно того же возраста, что и Росс, – лет сорока пяти-сорока восьми. Что-то выделяет его из толпы, отличает от остальных – но пока Вера не могла понять, что именно.

Хорошая осанка, высокий, стройный. Круглые очки в тонкой проволочной оправе; лицо под гривой седых кудрей серьезное и умное. Галстук-бабочка у него чуть больше и не такой идеальный, как аккуратные маленькие черные атласные бабочки, которые казались здесь униформой. Из-за галстука вид у него был немного безрассудный и дерзкий.

«Кто ты такой? – подумала Вера. – Ты мне очень нравишься».

Он вполне может оказаться ученым – может быть, трудится в аналитическом отделе исследований фармацевтической компании, которая устроила ужин.

От размышлений ее отвлек стук молоточка. Тамада, облаченный в ливрею, произнес:

– Дамы и господа, прошу встать. Тост за здоровье ее величества!

Когда все сели, Росс вытащил из внутреннего нагрудного кармана цилиндрическую трубку, отвинтил крышку и вытащил большую гаванскую сигару. Теперь он наблюдал за женой с сухой, натянутой улыбкой, говорившей: «Я вижу, как ты на него смотришь, солнышко. Я вижу, как ты на него смотришь».

Дом оказался двухквартирным. С тыльной стороны к стене крепилась металлическая пожарная лестница, попасть на которую можно было из застекленной двери кухни квартиры на первом этаже.

Мальчик взобрался по пожарной лестнице, с трудом удерживая в руке тяжелую канистру с бензином. Его было не слышно из-за резиновой подошвы туфель. Он был высоким для одиннадцати лет, и незнакомые люди всегда считали его старше. Сторонний наблюдатель вполне мог счесть его и за шестнадцатилетнего подростка. Мальчик был уверен: в одиннадцать вечера никто не обратит внимания на шестнадцатилетнего паренька, который катается на велосипеде по тихим улочкам в южной части Лондона. И канистру с бензином, примотанную веревкой к туловищу под курткой, тоже никто не заметит.