Харлан Кобен - Не говори никому

Теперь есть. У него были сообщники. И он их убрал.

Версия третья, самая простая: кровь на бите не моя. Третья группа не самая распространенная, однако и не редкая. Тогда эти трупы не имеют ничего общего со мной и Элизабет.

Не знаю, как вы, а я не мог в это поверить.

В углу экрана всегда светится самое точное время, компьютер получает данные через спутник.

18.04.42.

Всего десять минут восемнадцать секунд до…

До чего?

Телефоны надрывались. Я приглушил звонки и побарабанил пальцами по столу. Меньше десяти минут. А вдруг ссылка заработала уже сейчас? Судорожно вздохнув, я положил ладонь на мышь.

И тут запищал пейджер.

Странно, сегодня я не дежурю. Это либо ошибка операторов – что случается не так уж редко, – либо личный звонок. Сигнал повторился – двойной, знак особой важности вызова. Я взглянул на дисплей.

Шериф Лоуэлл. Вызов с пометкой «Срочно».

Восемь минут.

Надо перезвонить. Любая новость будет лучше очередных догадок.

Шериф не сомневался, что это я.

– Извините за беспокойство, док.

С недавних пор он называл меня «док». Будто кто-то давал ему такое право!

– У меня к вам маленький вопрос.

Я снова взял мышь и щелкнул по ссылке.

– Слушаю.

В этот раз надпись об ошибке не появилась.

– Вам знакомо такое имя: Сара Гудхарт?

Я чуть не уронил телефон.

– Док?

Я отшатнулся от аппарата, уставившись на него в немом изумлении. Затем попытался взять себя в руки, опять прижал трубку к уху и, стараясь, чтобы голос не дрожал, спросил:

– А что, собственно, случилось?

Параллельно я косился на экран. На нем что-то засветилось. Судя по всему, одна из тех уличных камер, которые теперь повсюду. Они снимают определенный участок улицы и передают картинку в Интернет. Я сам иногда ими пользуюсь – перед выходом на работу просматриваю дорогу, чтобы объехать пробки.

– Долго объяснять, – ответил Лоуэлл.

– Тогда я перезвоню, – сказал я и повесил трубку.

Сара Гудхарт. Имя было мне знакомо. Даже слишком.

Что же, черт побери, происходит?

На экране окончательно загрузилось черно-белое изображение какой-то улицы. Верх страницы был пустым – ни названия, ни комментария. Я слышал, что можно настроить сайт таким образом. Теперь вот и увидел.

Взгляд на часы.

18.12.19.

Камера находилась на оживленном углу улицы, метрах в четырех от земли. Я понятия не имел, что это за улица, но город, судя по всему, был большой. Толпы уставших после рабочего дня людей – поникшие головы, опущенные плечи, портфели в руках – тянулись слева направо, наверное, на трамвай или автобус. Пешеходы накатывали волнами, видимо, неподалеку был светофор.

Я нахмурился. Кто и зачем решил мне это показать?

На часах было 18.14.21. Осталось меньше минуты.

Я прилип взглядом к экрану и начал отсчитывать секунды, как перед боем часов в новогоднюю ночь. Пульс участился. Десять, девять, восемь…

Накатила и отхлынула новая волна пешеходов. Я перестал смотреть на часы.

Четыре, три, два… Я затаил дыхание. Когда снова взглянул на время, было уже 18.15.02.

Ничего не произошло… Хотя, с другой стороны, чего я ожидал?

Еще одна толпа пронеслась мимо, на несколько секунд улица опустела. Я откинулся назад, тяжело дыша. Выходит, все-таки шутка. И довольно злая. В любом случае…

Какая-то фигура показалась прямо из-под камеры. Будто человек прятался там все время.

Я рывком нагнулся к экрану.

Что это женщина, я понял сразу: хоть она стояла ко мне спиной и стрижка была короткая, но силуэт не оставлял сомнений. Камера давала общий план, я почти не мог разглядеть лиц, в том числе и ее. Поначалу.

Незнакомка остановилась. Я уставился на нее, гадая, повернет ли она голову. Женщина сделала еще шаг и находилась теперь прямо посередине экрана. Кто-то прошел мимо. Незнакомка стояла неподвижно. Затем, наконец-то обернувшись, медленно подняла лицо и взглянула прямо в камеру.

У меня оборвалось сердце.

Я зажал рот рукой, чтобы подавить крик. Я не мог дышать. Я ничего не соображал. Из глаз текли слезы, я не вытирал их.

Я смотрел на нее, а она – на меня.

Очередной наплыв пешеходов. Некоторые врезались в неподвижно стоящую женщину, и все-таки ее взгляд не отрывался от камеры. Она протянула руку, будто желая коснуться меня. Я почувствовал, что почти теряю сознание, как если бы все, что связывало мою жизнь с реальностью, неожиданно испарилось.

Я не понимал, на каком свете нахожусь.

Женщина не опускала ладонь. Я поднял свою и потрогал пальцами теплую поверхность экрана, будто здороваясь. Слезы полились ручьем. Я ласково гладил знакомое лицо и чувствовал, как мое сердце поет и разрывается одновременно.

– Элизабет, – простонал я.

Она смотрела в камеру еще пару секунд, а потом что-то сказала. Я не мог ее слышать, но прочел слово по движению губ.

– Прости, – шепнула моя погибшая жена.

И ушла.

Вик Летти внимательно посмотрел по сторонам, прежде чем скользнуть внутрь помещения почты, к ящикам «до востребования». Войдя, он снова воровато огляделся. Его никто не заметил. Чудесно. Вик не смог сдержать улыбки: план превосходен, к нему никто никогда не подкопается, и сейчас он наконец-то получит хорошие денежки.

Вся соль в прекрасной подготовке, думал Вик. Вот что отличает хороший план от великолепного. Спрячь концы в воду и предусмотри любую неожиданность.

Первым делом Вик с помощью своего бестолкового кузена Тони выправил себе фальшивые документы. Затем, используя их, арендовал ячейку под псевдонимом «ЮИС энтерпрайзес». Улавливаете? И фальшивые документы, и псевдоним. Теперь, даже если какой-нибудь умник подкупит работника почты, чтобы выяснить, кто снял ячейку для фирмы «ЮИС энтерпрайзес», он услышит имя Роско Тэйлор, значившееся на одном из фальшивых удостоверений Вика.

И никаких следов самого Вика Летти.

Через всю комнату Вик попытался разглядеть – белеет ли что-нибудь в крохотном окошке ячейки номер 417. Похоже, что-то есть. Прекрасно. Вик принимал только наличность, в крайнем случае почтовые переводы. Никаких чеков, разумеется. Ничего такого, что могло бы послужить хоть тоненькой ниточкой к его персоне. А еще, приходя за деньгами, он маскировался. Вот сейчас, например, натянул бейсболку, приклеил фальшивые усы и хромал, так как прочел где-то, что хромоту люди замечают первым делом. Теперь, если свидетеля спросят, кто использовал ячейку номер 417, тот не долго думая опишет хромого усатого парня в бейсболке. И подкупленный клерк подтвердит, что некто Роско Тэйлор носит усы и хромает.

А Вик Летти – нет!

И это еще не все предосторожности. Вик не открывал ячейку, если рядом были люди. Никогда. Пока кто-то доставал свою почту или просто находился поблизости, он копался возле первой попавшейся дверцы или делал вид, что заполняет какой-то документ. Когда же на горизонте становилось чисто, тогда (и только тогда!) он открывал заветную ячейку номер 417.