Майкл Роботэм - Пропавшая

Возможно, в Голландии. Они с Рэйчел жили там, и Микки родилась в Амстердаме. Но более вероятна Восточная Европа. У него там связи, а может, и семья.

Я окидываю взглядом офис профессора и вижу десяток людей, разговаривающих по телефону и смотрящих в мониторы. Они все снова откликнулись на призыв, бросили работу или взяли отгулы. Все это похоже на оперативную группу, полную энергии и напряженного ожидания.

Роджер разговаривает со смотрителем гавани в Остенде. На борту моторного судна было шесть взрослых, включая Алексея, но никаких признаков ребенка. Теперь яхта стоит на причале в Королевском яхт-клубе, самой большой гавани в Остенде, в центре города. У нас есть список членов экипажа. Маргарет и Джин обзванивают местные гостиницы. Остальные связываются с компаниями по аренде машин, бюро путешествий и железнодорожными и паромными билетными кассами. К сожалению, варианты кажутся бесконечными. Алексей мог уже затеряться в Европе.

Без ордера или постановления суда мы не сможем добраться до его банковских счетов, почтовых ящиков и телефонных записей. Нет способа проследить его заграничные переводы, хотя я сомневаюсь, что этот путь выведет нас к Микки. Алексей слишком умен для этого. Его состояние наверняка распределено по миру в офшорных раях вроде Каймановых и Бермудских островов или Гибралтара. Эксперты могут двадцать лет разбираться в отчетах и прочих бумагах.

Смотрю на часы. С каждой минутой он оказывается все дальше.

Хватаю пальто и киваю Джо:

– Пойдемте отсюда.

– Куда?

– Надо взглянуть на его дом.

Вопреки расхожему мнению, у самого богатого в цветочном бизнесе человека нет страсти к цветам и даже нет оранжереи. Участок, окружающий дом Алексея, выглядит довольно провинциально и неухоженно, он зарос кедрами и фруктовыми деревьями.

Электронные ворота открыты, и мы въезжаем на подъездную дорожку. Под шинами скрипит гравий. Дом, видимо, заперт. Башенки, крытые темным шифером, четко вырисовываются на фоне неба, словно отвернувшись от города и предпочтя смотреть на Хэмпстед-хит.

Выйдя из машины, я пытаюсь охватить здание взглядом, бегло осматривая этаж за этажом.

– Итак, мы ведь не нарушаем закон? – спрашивает Джо.

– Пока нет.

– Я серьезно.

– Я тоже.

Обходя дом, я поражаюсь местной системе безопасности. Зарешеченные окна, прожекторы, сенсорные сигнализации, опоясывающие стены. Большая перестроенная конюшня служит гаражом для десятка машин, накрытых полотняными чехлами.

Позади дома я замечаю дымок, поднимающийся от печи для мусора. Садовник крепкого телосложения, с усами, нависающими над верхней губой как ободок обруча, поднимает глаза, когда мы подходим. На нем твидовое пальто, брюки заправлены в резиновые сапоги.

– Добрый день.

Он снимает кепку.

– И вам добрый день.

– Вы здесь работаете?

– Да, сэр.

– А где все?

– Ушли. Дом продается. Я просто поддерживаю сад в порядке.

Я замечаю коробки с листьями и косилку.

– Как вас зовут?

– Гарольд.

– А вы встречались с хозяином, мистером Кузнецом?

– О да, сэр. Я чистил его машину. Он очень внимательно следил за тем, каким воском и полировкой я пользовался, чтобы не было абразивов. Он знает разницу между воском и полировкой – ее знают не многие.

– Он был хорошим хозяином?

– Получше многих, на мой взгляд.

– Но многие его боялись.

– Да, но я не понимаю почему. Вы ведь слышали рассказы, так? Что, мол, он убил брата, тела замуровывал в подвалах и другие страшные вещи проделывал. Но я говорю то, что вижу. Он всегда был ко мне добр.

– А вы не видели здесь маленькой девочки?

Гарольд чешет подбородок:

– Не скажу, что помню, чтобы здесь были дети. Хотя дом хорош для ребятенка – только посмотрите на эти площадки. Моим внучатам здесь бы понравилось.

Джо отходит в сторону, осматривая края крыши, как будто хочет найти там голубиные гнезда. Его сносит в сторону, и он едва не спотыкается о разбрызгиватель.

– А что такое с вашим приятелем: у него паралич?

– Болезнь Паркинсона.

Гарольд кивает:

– У моего дяди было то же.

Он подбрасывает еще листьев в печь.

– Если хотите купить этот дом, то вы разминулись с агентом. Она была здесь недавно, показывала все полиции. Я подумал, вы тоже коп.

– Был им. Как вы думаете, можно заглянуть внутрь?

– Мне не позволено.

– Но у вас есть ключ?

– Да, то есть я знаю, где она его прячет.

Я вытаскиваю из кармана коробку с тянучками, открываю крышку и предлагаю ему.

– Послушайте, Гарольд, у меня мало времени. Мы пытаемся найти одну маленькую девочку. Она пропала очень давно. Мне очень нужно заглянуть внутрь. Никто не узнает.

– Маленькая девочка, говорите?

– Да.

Он обдумывает мои слова, посасывая тянучку. Приняв решение, кладет грабли и идет по небольшому холмику к дому. Холмик заканчивается заболоченной площадкой для крокета напротив веранды. Джо догоняет нас, стараясь не промочить ноги.

Боковая дверь ведет в маленький холл с каменным полом и чулан для пальто, сапог и зонтиков. Недалеко должна быть прачечная. Я чувствую запах порошка и чистящей пены.

Гарольд отпирает еще одну дверь, и мы оказываемся в большой кухне, сияющей стальным оборудованием. Арка открывает вид на веранду, где за столом могут поместиться двенадцать человек.

Джо снова отстал от нас. На этот раз он заглядывает под стулья и стол, ощупывая края поверхностей.

– Вы заметили, что в этом доме что-то не так?

– Что?

– Нет телефонных проводов. Дом даже не подключен.

– Может, они под землей?

– Да, я так и подумал, но в стенах нет розеток.

Я поворачиваюсь к Гарольду:

– Здесь есть телефоны?

Он улыбается:

– А он умен, ваш приятель. Мистер Кузнец не жаловал обычные телефоны. Думаю, он просто им не доверял. У нас всех были такие. – Он вытаскивает из куртки мобильный.

– У всех?

– Ага. У повара, водителя, уборщиц, даже у меня. Думаю, свой мне теперь придется вернуть.

– А как долго он у вас?

– Недолго. Мистер Кузнец постоянно заставлял нас меняться номерами. Я никогда не пользовался очередным номером больше месяца.

У Алексея была настоящая мания, что его телефон прослушают. Он арендовал, наверное, сотни номеров и распределял их между своими рабочими в доме и офисе, постоянно меняя их, передавая кому-то и свой номер, так что становилось почти невозможным отследить его звонки или выследить его по номеру мобильного. Проверять систему, при которой по любому номеру мог звонить любой человек, – все равно что играть в лотерею.

Мой ум цепляется за эту мысль, словно по какой-то причине я знаю, что это важно. Говорят, что у слонов долгая память. Они помнят водоемы, которые не навещали двадцать лет. Моя память немного похожа на их. Иногда она упускает кое-какие мелочи, вроде дней рождений, юбилеев и текстов песен, но дайте мне восемьдесят свидетельских показаний, и я запомню каждую деталь.