Джонатан Келлерман - Наваждение

И все же он должен был радоваться возможности поработать.

Может статься, я на него тоже благотворно подействовал, потому что этот год выдался у меня удачным. Несколько дел об опеке над детьми были благополучно разрешены, причем родители честно старались не есть своих потомков живьем, а адвокаты сдерживали стремление все порушить. Случалось, что мои отчеты даже попадали на столы интеллигентных судей, которые находили время, чтобы их прочитать.

Я представлял себе более добрый мир, возможно, в противовес жестокости газетных передовиц.

Когда я поделился своими мыслями с Робин, она улыбнулась и погладила собаку.

— Может быть, это положительный побочный эффект глобального потепления? Мы ведь его обвиняем во всех грехах.

Мы с ней снова были вместе после второго за десять лет расставания и жили в доме над Беверли-Грен, который она сама конструировала и который напоминал мне гробницу, когда Робин не было поблизости. Она получила от одного олигарха шестизначную сумму на создание квартета вручную вырезанных музыкальных инструментов — гитары, мандолины, мандолы и лютни. Этим проектом она собирается заниматься остаток года.

Потрясающая хохма: ее олигарху медведь на ухо наступил, и он не умел играть ни на одном инструменте.

Рыбки в нашем пруду вывели с десяток мальков, прошел хороший дождь, поливший растения в саду, и у нас была собака, которая умеет улыбаться по-настоящему: годовалый французский бульдог по имени Бланш, теплый, мягкий, блондинистый зверек, настолько приветливый и ласковый, что я подумывал, а не подарить ли ее хромосомы для исследования биологии всего хорошего. Хотя вряд ли кто-нибудь занимается изучением этой темы. Собака, которая не кусает человека, недостойна внимания.

А вот на девятый день работы Майло кое-кого покусали.

Это произошло на улице, где подобные вещи не случаются в принципе: на бульваре Санта-Моника, в южном районе Уэствуда, где над маленькими домиками нависает мормонский храм. Тихим воскресным утром, в шесть тридцать семидесятитрехлетняя учительница на пенсии по имени Элла Манкузи открыла дверь своего мятно-зеленого оштукатуренного дома, прошла футов десять, чтобы поднять газету, и оказалась лицом к лицу с вооруженным человеком.

Единственный свидетель, мучимый бессонницей работник рекламного агентства Эдвард Москоу, пил кофе и читал газету в гостиной двумя домами южнее. Он случайно выглянул в окно, увидел, как мужчина наносит удары ножом Элле Манкузи, и с ужасом наблюдал, как старушка падает в лужу крови.

Когда Москоу добрался до Эллы, она была мертва, а убийца сбежал.

Патологоанатом насчитал девять колотых ран, причем четыре из них — смертельные. По их глубине и длине можно было заключить, что преступник действовал тяжелым ножом с прямым лезвием — скорее всего охотничьим.

Любопытным было и описание убийцы, которое дал Москоу: высокий, крупный, седые волосы, в темной мешковатой одежде и синей клетчатой кепке.

— Такие шапки носят старики, да и вообще он был странный. Шел к машине напряженно, как ходят старики.

Пока мужчина в кепке разделывался со своей жертвой, машина эта стояла с работающим мотором и открытой водительской дверцей у обочины. Закончив, убийца вытер нож о штанину и уехал на средней скорости.

Орлиный взгляд Москоу заметил и детали машины.

— Последняя модель «Мерседес эс-шестьсот», черная, сверкающая, чистая. Эта их лучшая четырехдверная модель, если не считать «мейбаха». Я в этом уверен, потому что помешан на машинах. Тут больше миллиона цена. Номерной знак я видел мельком: одна буква, три цифры.

Прежде чем отправиться на место преступления, Майло объявил машину в розыск. Когда он позвонил мне, «мерседес» уже нашли.

— Угнали с престижного пункта аренды автомобилей в Беверли-Хиллз и вернули до его открытия в девять часов. Компания даже не заметила, что машины не было, пока я не позвонил. На одометре лишних сорок три мили.

— А парковка запиралась?

— Предположительно там имелась цепь.

— Угон в шесть тридцать, возврат через два с половиной часа, — повторил я.

— Та еще наглость.

— Большая черная роскошная машина угнана и возвращена.

Майло нахмурился:

— Второй случай.

— Шон продолжает работать по «бентли»?

— Губель разрешил только соскоб пятна, ничего технически сложного. Шон взял набор и сделал это сам. Человеческая кровь, нулевая группа, резус положительный. Но нам еще работать и работать, прежде чем мы привяжем «бентли» к этой истории. И никаких шуток насчет одного шанса на тысячу.

— Избави Бог.

— Я за него, когда он занят. Хочешь взглянуть на место преступления?

— Конечно. Увидимся через двадцать минут.

Тело Эллы Манкузи уже увезли в морг. Остались только кровавые пятна на булыжнике и траве лужайки.

На неровной почве трудно прийти к точным выводам, но за эти годы я повидал достаточно, чтобы различить артериальный выброс и медленное кровотечение. Тело старой женщины было обескровлено, сердце остановилось, и душа унеслась прочь.

Майло, который стоял значительно прямее, чем мне довелось наблюдать в последнее время, разговаривал с Шоном Бинчи. Черные пряди волос падали ему на лицо, и он безуспешно старался смахнуть их рукой. Чтобы потревожить короткую прическу Шона, уложенную гелем, потребовался бы ураган.

Я отошел от крови и двинулся к ним.

Шон был бледен.

— Старушка. Учительница.

Майло сообщил:

— «Мерседес» сейчас на пути в лабораторию. Шон поговорит с мистером Губелем, чтобы уговорить его добровольно предоставить «бентли» для осмотра. Если тот не согласится, значит, нам не повезло — придется обращаться к железобетонному районному прокурору.

— Может быть, если я расскажу ему об этом убийстве, он согласится. Он показался мне неплохим мужиком.

— Как раз наоборот.

— Что вы имеете в виду?

— Богатенькие избегают подобных ситуаций. — Майло двинулся в сторону.

— Эй, лейт, я все еще официально на учебе.

— Хочешь с кем-нибудь побеседовать?

Шон пожевал губу.

— Не уверен, что лейтенант Эскудо будет в восторге, а мне нужно его мнение по поводу моей стажировки.

Глаза Майло сузились.

— Что ты такое говоришь, Шон?

Бинчи снова взглянул на кровь.

— Если я чем могу помочь, располагайте мной.

Мы ждали, когда Майло рявкнет на него, но вместо этого он сказал:

— Давай посмотрим, как ты преуспеешь с Губелем, а потом поговорим.

Шон отсалютовал и зашагал прочь.

— Когда ему можно будет приходить домой попозже? — спросил я.

— Когда оценки улучшатся. — Мой друг повернулся и оглядел маленький зеленый домик. — Какие-нибудь внезапные озарения?

— Пожилая жертва, такой же убийца, все эти избыточные раны — здесь скорее всего что-то личное. Я бы проверил ее приятелей, бывших мужей, не было ли испорченных романтических отношений.