Крис Симмс - Убить зверя

Наклонившись вперед, она с благодарностью приняла пластинку жевательной резинки, развернула ее и сунула в рот.

— Спасибо, — негромко сказала она, энергично жуя жвачку и с нетерпением поглядывая на гостя.

— Рад стараться, — ответил хорошо одетый мужчина, сидящий напротив нее. Они еще несколько мгновений продолжали смотреть друг на друга. — Так если вы можете…

— О Господи, конечно, простите меня! Он наверху. — Она вскочила. — Я так переволновалась. Извините.

— Все в порядке, — улыбнулся он.

Она пробежала через комнату и поднялась по лестнице, перепрыгивая через ступени. В ее отсутствие мужчина встал, подошел к окну гостиной и проверил, все ли тихо на улице. К тому времени как она вернулась, он уже сидел.

— Вот, — произнесла она, протягивая ему паспорт.

— Замечательно. — Он немного смущенно взглянул на нее. — Вы не угостите меня чашкой чаю, прежде чем мы начнем?

— Ой! — Она снова вскочила, ее халат слегка распахнулся, мелькнуло голое бедро. — Простите меня, я так невежлива. Молоко? Сахар?

— Молоко и два кусочка сахара.

Она быстро прошла по короткому коридору в кухню, шлепая босыми ногами по линолеуму. Выудила две кружки из горы немытой посуды в раковине и сполоснула их. Пока ждала, когда чайник закипит, она возбужденно переступала с ноги на ногу, иногда глубоко вздыхала и ерошила короткие светлые волосы.

Через несколько минут она вернулась в гостиную. Теперь уже было заметно, как раскраснелись ее щеки и шея.

— Вот, пожалуйста. — Она поставила кружку с изображением мультяшной улитки на низенький стол перед коленями гостя. Все еще энергично пережевывая жвачку, она шагнула к на дивану, но неожиданно свернула к стереосистеме и включила музыку.

— Господи, мне прямо танцевать хочется! — взволнованно сказала она, шумно выдыхая воздух и проводя рукой по торчащим волосам. — Здесь вроде жарко. Вам не кажется?

Мужчина оглянулся, будто жару можно было увидеть.

— Нет, — ответил он, покачав головой.

— А мне жарко, — заявила она, ставя свою кружку на стол, другой рукой энергично махая перед лицом и дергая ворот халата.

Мужчина сидел, опустив голову и делая вид, что ищет в кармане авторучку. Усаживаясь, девушка зацепилась за ножку столика.

— Оп! — воскликнула она и странно хихикнула, хотя в глазах уже появлялась паника. — У меня… голова кружится.

Комната начала расплываться, дышать становилось все труднее. Она наклонилась и попыталась удержаться на ногах, положив одну руку на подлокотник дивана.

Мужчина равнодушно наблюдал за ней.

Девушка совсем расстроилась и хотела сесть на диван, но промахнулась и рухнула на ковер. Там она и осталась лежать на спине, глаза сначала закатились, а потом полностью закрылись.

Мужчина спокойно поднялся и поставил на столик свой кейс. Набрав комбинацию цифр на замке, он открыл его и достал оттуда пинцет из нержавеющей стали.

30 октября 2002 г.

Джон Спайсер возвращался в участок, когда услышал по радио просьбу о помощи от патрульного полицейского. Тот объяснил, что находится у дома, в котором только что обнаружили труп. Он сказал, что мать мертвой девушки все еще внутри и отказывается уйти из дома, где лежит тело дочери. Далее он объяснил патрульному оператору, что его напарник находится в кухне, пытается успокоить мать. Голос патрульного срывался на визг, он явно был в панике.

Когда выяснилось, что дом расположен на Беррибридж-роуд, Джон сообразил, что он всего в нескольких кварталах от этого места. Сообщил оператору, что едет, свернул с главной улицы, нырнул в боковую и остановился у нужного дома.

Когда он вышел из машины и поправил галстук, то увидел очень молодого нервничающего полицейского. Тот пытался уговорить рассерженную женщину, которая прочно стояла, расставив ноги и одной рукой покачивая коляску. Полицейский повторил, что не может пропустить ее, а ребенок в коляске выгнул спину, закрыл глаза и принялся вопить.

— Не имеешь права не пропускать меня в мой собственный гребаный дом! — заявила женщина, держа очередную шоколадную конфету перед злым лицом младенца. — Детенок хочет есть, ты меня слышишь? — Стараясь защитить ребенка от холодного осеннего ветра, она принялась подтыкать вокруг него одеяло. — Все в порядке, Лайам.

Хитрый маленький говнюк, подумал Джон Спайсер, увидев, что ребенок при виде конфеты перестал орать. Если бы его глаза были закрыты в приступе настоящего отчаяния, он бы конфету не заметил. Джон уже давно смирился с тем, что хитрость была такой же неотъемлемой частью человеческой натуры, как доброта или жизнерадостность. Но его удивляло, как рано люди приобретают способность к манипулированию.

— Простите, мадам, мы постараемся не задерживаться, — вмешался Джон, пытаясь успокоить женщину.

Он надеялся, что когда у них с Элис появится ребенок, которого они уже давно пытаются зачать, он не будет похож на этого. Джон отвел патрульного в сторону, чтобы женщина их не слышала.

— Привет. Меня зовут Джон Спайсер.

Молодой полицейский взглянул на карточку Спайсера, обратил внимание на его звание и произнес:

— Патрульный Уайт. Очень рад вас видеть, сэр.

— Вы сказали, что услышали плач в доме. И что потом?

Уайт вытащил из кармана блокнот, будто находился в суде.

— Да, значит, это случилось в девять пятьдесят утра. Мы прошли по дорожке к двери, которая была распахнута. Не получив ответа от рыдающего человека в доме, мы вошли и обнаружили женщину средних лет, она сидела на полу, обнимая умершую женщину лет двадцати. Моя напарница, патрульная Пайн, шагнула в комнату и наклонилась, чтобы пощупать пульс. В этот момент она заметила густую белую субстанцию во рту умершей. — Уайт поднял голову от записей и пояснил: — Рот был широко открыт, хотя я сам ничего особенного не заметил. Когда мы оторвали мать от трупа, голова мертвой девушки упала на ковер, так что я ничего не мог видеть.

Джон кивнул.

— И вы позвали на помощь. Никого, кроме вас и напарницы, здесь не было?

— Да, совершенно верно, сэр.

— Женщина подтвердила, что умершая — ее дочь и она живет в этом доме?

— Да.

— И никто больше здесь не живет?

— Нет.

— Ладно, вы отлично поработали. Молодцы.

На губах молодого полицейского мелькнула улыбка. Затем, вспомнив о трагичности ситуации, он придал своему лицу выражение крайней серьезности.