Робин Хобб - Убийца шута

– Что это у него пришито по краю шапочки? – рассеянно спросил я.

– Перья. И кисточки из конского волоса. – Молли все никак не могла отдышаться.

Я вопросительно уставился на нее.

– Такой у Пейшенс был каприз в этом году. Все мальчики, которых она наняла в Ивняках в качестве пажей на время праздника, одеты таким образом. Перья – чтобы все наши невзгоды улетели прочь, и конский волос – чтобы указать, что мы помашем хвостом нашим бедам и тревогам, когда сбежим от них.

– А-а… понимаю. – Моя вторая ложь за вечер.

– Что ж, славно, что ты понимаешь, потому что я-то ничего не понимаю. Но каждый Зимний праздник особенный, верно? Помнишь тот год, когда Пейшенс выдала каждому холостяку, пришедшему на праздник, посохи из свежесрубленных веток? И длина соответствовала тому, как она оценивала их мужское достоинство?

Я с трудом сдержал смех:

– Помню. По всей видимости, она считала, что молодым дамам требуется четкое указание на то, из каких мужчин получатся лучшие супруги.

Молли подняла брови:

– Может, так оно и было. На Весенний праздник в том году сыграли шесть свадеб.

Моя жена окинула зал взглядом. Пейшенс, моя мачеха, была одета в величественное старое платье из бледно-синего бархата с отделкой из черного кружева на манжетах и воротнике. Ее длинные седые волосы были заплетены в косу и уложены венцом на голове. В него была воткнута единственная веточка остролиста, и несколько десятков ярко-синих перьев торчали под разными углами. С браслета на запястье свешивался веер; он был синий, в тон платью и перьям, и еще имел по краю оборку из жесткого черного кружева. Мне Пейшенс казалась одновременно милой и вызывающе оригинальной, как всегда. Она грозила пальцем младшему сыну Молли, предупреждая его о чем-то. Хирс стоял, выпрямив спину, и мрачно смотрел на нее сверху вниз, но его сцепленные за спиной пальцы подергивались. Его брат Джаст держался поодаль, прятал ухмылку и ждал, пока Хирса отпустят. Я пожалел обоих. Пейшенс, похоже, считала, что им все еще десять и двенадцать, хоть они теперь и возвышались над ней. Джасту вот-вот должно было исполниться двадцать, а семнадцатилетний Хирс был младшим сыном Молли. Но он стоял и, точно провинившийся мальчишка, смиренно выслушивал упреки Пейшенс.

– Хочу сообщить леди Пейшенс, что прибыли новые менестрели. Надеюсь, это последняя компания. Если появится еще кто-то, подозреваю, им придется с помощью кулаков решать, кто будет выступать и как долго.

Всем менестрелям, приглашенным выступать в Ивовом Лесу, полагалась еда и теплая постель на ночь, а еще небольшой кошель за работу. Остаток вознаграждения они получали от гостей, и нередко музыканты, которые выступали чаще других, собирали самую большую выручку. Трех групп менестрелей было более чем достаточно для Зимнего праздника в нашем поместье. Четвертая все усложнит.

Молли кивнула и приложила руки к розовеющим щекам:

– Думаю, я еще немного посижу тут. О, вот и мальчик с моим вином!

В музыке наступило затишье, и я воспользовался возможностью быстро пересечь танцевальную площадку. Увидев меня, Пейшенс сначала улыбнулась, а потом нахмурилась. Когда я оказался рядом, она уже забыла про Хирса, и он сбежал вместе с братом. Она захлопнула веер, ткнула им в мою сторону и с упреком спросила:

– Куда ты дел свои штаны? Эти юбки хлопают вокруг твоих ног, словно ты корабль с порванными во время шторма парусами!

Я посмотрел на брюки, потом поднял взгляд на нее.

– Новая джамелийская мода. – Поскольку ее неодобрение усилилось, я прибавил: – Их Молли выбрала.

Леди Пейшенс уставилась на них, словно подозревая, что я прячу в штанинах выводок котят. Потом подняла глаза на меня, улыбнулась и сказала:

– Милый цвет. И я уверена – она рада, что ты их надел.

– Да уж.

Пейшенс подняла руку, я протянул ей свою, она поместила ладонь на мое предплечье, и мы начали медленно прогуливаться по Большому залу. Люди расступались перед ней, кланяясь и приседая. Леди Пейшенс, ибо таковой она была этим вечером, степенно наклоняла голову или тепло приветствовала и обнимала гостя, в зависимости от того, чего заслуживал тот или иной человек. Мне хватало того, чтобы просто быть ее сопровождающим, видеть, как она получает удовольствие от происходящего, и стараться сохранить невозмутимое лицо, когда она шепотом выражала свое мнение по поводу дыхания лорда Дардена или жалость в связи с тем, как быстро лудильщик Дэн лысеет. Некоторые гости постарше помнили, что когда-то она была не только хозяйкой Ивового Леса, но и женой принца Чивэла. Во многих смыслах она все еще здесь правила, поскольку Неттл проводила бо́льшую часть времени в Оленьем замке в качестве королевского мастера Силы, а Молли, как правило, с удовольствием позволяла Пейшенс поступать, как ей захочется.

«В жизни женщины бывают периоды, когда ей не хватает компании других женщин, – объяснила мне Пейшенс, когда без лишних проволочек переехала к нам в Ивовый Лес пять лет назад. – Девушкам требуется, чтобы в доме была женщина постарше, которая смогла бы объяснить им перемены, происходящие во время взросления. А когда с женщиной происходят другие изменения, в особенности если она надеялась выносить еще детей, хорошо, если рядом есть та, кому уже довелось пережить такое разочарование. От мужчин в это время попросту никакого толку».

И хотя я очень волновался, организуя торжественную встречу Пейшенс, когда она прибыла с обозом животных, семян и растений, впоследствии она доказала мудрость своих слов. Я знал, что двум женщинам очень редко случается так безмятежно ужиться под одной крышей, и благословлял свою удачу.

Когда мы достигли любимого кресла Пейшенс у очага, я усадил ее там, принес ей чашку сидра с пряностями и сообщил:

– Последние из ваших музыкантов прибыли, как раз когда я спускался по лестнице. Я еще не видел, чтоб они вошли, но подумал, вы захотите знать, что они здесь.

Она вскинула брови, а потом повернулась и окинула комнату взглядом. Третья группа музыкантов направлялась к подмосткам, чтобы занять свое место. Пейшенс снова посмотрела на меня.

– Нет, они все здесь. В этом году я была весьма осторожна в своем выборе. Я сказала себе, что для Зимнего праздника нам требуются люди с горячим нравом, чтобы прогнать холода. Так что, если присмотришься, в каждой из приглашенных мной групп есть кто-то рыжий. Вон там, видишь, женщина распевается? Только глянь на этот водопад темно-медных волос. Не говори мне, что она не согреет этот праздник одним своим настроением.

Женщина и впрямь с виду казалась очень страстной натурой. Она позволила танцорам отдохнуть, заведя длинную песню-историю, больше подходившую для того, чтобы слушать, а не танцевать, и пела глубоким грудным голосом. Слушатели, старые и молодые, придвинулись ближе, пока она исполняла старую балладу о деве, соблазненной Стариком Зимой и унесенной им в ледяную крепость на далеком юге.