Питер Бретт - Королева демонов

Она напряглась, пытаясь вытолкнуть ребенка на волю.

Младенец лягнулся снова, как тот еще конь. Лиша с воплем пошатнулась, но Уонда подхватила ее и вернула на подушки.

– Все, как я и боялась, – сказала Аманвах. – Госпожа, я должна вырезать ребенка.

– Даже не думай, – немедленно возразила Уонда.

Дарси поднялась и всей своей массой нависла над миниатюрной Аманвах:

– Даже будь ты последней травницей в мире – нет.

– Лиша вах Эрни ам’Свиток ам’Лощина, – сказала Аманвах, – клянусь Эверамом и упованием на Небеса, что ты переживешь эту ночь, только если дашь себя вскрыть.

В руке Уонды появился нож. Лиша знала, с какой скоростью она им орудует.

Но тут Аманвах сделала нечто, чего Лиша не смогла бы вообразить и за тысячу лет. Она опустилась на колени, уперлась в пол ладонями и уткнулась лбом:

– Во имя нашей общей крови, госпожа. Пожалуйста. Ты нужна Ала. Ты нужна Шарак Ка и должна мне поверить.

– Общей крови? – переспросила Дарси. – Что, ради Недр?..

– Делай! – прорычала Лиша.

Толчки продолжались.

– Вы не можете… – начала Дарси.

– Могу и соглашусь, Дарси Лесоруб, – отрезала Лиша. – Она владеет ножом лучше тебя, и ты это знаешь. Сглотни свою гордыню и помогай.

Дарси заворчала, но кивнула и помогла устроить Лишу на столе. Аманвах вынула камни из мешочка с хора:

– Я погружу вас обоих в сон…

Лиша мотнула головой:

– Уйми ребенка, а я останусь в сознании.

– Пить обезболивающие травы некогда, – сказала Аманвах.

– Тогда суньте мне что-нибудь в зубы, – распорядилась Лиша.

Аманвах прищурилась, а затем улыбнулась под покрывалом. Кивнула:

– Твоя честь безгранична, дочь Эрни. Боль – только ветер. Согнись, как пальма, и дай ему пронестись поверх.

Комната наполнилась детским ором; младенец, завернутый в пеленку, извивался в руках Уонды, а Аманвах и Дарси заканчивали работу. Дарси зашивала рану, Аманвах готовила магию хора для ускорения заживления.

Уонда стояла столбом, как новоявленный отец, отчаянно боясь излишне стиснуть ребенка, – того и гляди раздавит. Она смотрела на крошечное оливкового цвета личико, и Лиша поняла, что девушка готова умереть за это дитя.

Лиша изогнулась, пытаясь до него дотянуться, но ей пришлось лежать смирно. Обработка еще не закончилась. Пока, на миг, она почти удовлетворилась тем, что ребенок жив и здоров.

Почти.

– Кто это? – спросила Лиша.

Уонда встрепенулась, как замечтавшийся и уличенный в этом подмастерье:

– Госпожа?

– Мое дитя, – взмолилась Лиша. – Мальчик или девочка?

Столь многое зависело от ответа. Землепашец мужского пола и наследник Ахмана Джардира станет причиной открытой войны с Красией, но и дочь окажется в неменьшей опасности. Красийцы придут за ребенком – в этом нет сомнений, в чем бы ни клялась Аманвах. Но от слов Уонды зависело, когда именно они явятся – сейчас или через десяток лет.

Пристроив младенца на одной руке, Уонда распахнула пеленку:

– Это… – Она нахмурилась, всматриваясь пристальнее.

Наконец она подняла перепуганное лицо:

– Поглоти меня Недра, если я знаю, госпожа. Я не травница.

Лиша уставилась на нее, не веря ушам:

– Уонда, не нужно быть травницей, чтобы знать, какие органы бывают у мальчиков, а какие – у девочек.

– В том-то и дело, госпожа. – В глазах Уонды стоял ужас. – У ребенка есть и то, и то.

Пожалуй, впервые в жизни Лиша не нашлась с ответом. Она с разинутым ртом уставилась на Уонду, и мысли пустились вскачь. Комната оглашалась детским криком.

Рождение младенца с мужскими и женскими органами не было чем-то неслыханным. Подобные случаи описывались в научных книгах старого мира, но совсем другое дело – узреть такое дитя вживую.

Свое родное дитя.

Тариса заглянула через плечо Уонды, ахнула и отвернулась.

– Дайте взглянуть, – потянулась Лиша.

Дарси перехватила ее руку и прижала к столу:

– Лиша Свиток! Еще раз дернетесь, когда мы работаем, и я вас свяжу.

С порога донесся крик, и Лиша увидела оживший кошмар: охранница Уонды отшатнулась, пропуская разъяренную Элону Свиток.

– Эй, Бекка! – гаркнула Уонда. – Сказано же никого не впускать!

– Прости, Уон! – крикнула Бекка. – Она ущипнула меня за сосок и прорвалась!

– Я ущипну сильнее, если вы не подпустите меня к дочери, – предупредила Элона. – Почему меня не…

Слова застряли у нее в горле, когда Уонда повернулась и Элона увидела ребенка. Она бросилась к нему, простерши руки, но Уонда проворно шагнула в сторону. Взгляд, который послала ей Элона, устрашил бы подземника, но Уонда оскалила зубы.

– Все в порядке, – сказала Лиша, и Уонда, уступая, нехотя разрешила Элоне взять младенца.

Мать прослезилась:

– Кожа как у отца, но глаза твои. – Элона откинула пеленку. – Это мальчик или…

Она застыла, осветившись меточным светом, так как Аманвах запустила целительную магию.

Прилив энергии был подобен глотку воздуха для утопающего. Она пронизала тело Лиши, устраняя причиненный ущерб и наполняя новой силой. Когда свет померк, Лиша приподнялась.

– Постойте, не двигайтесь… – всполошилась Дарси.

Лиша проигнорировала ее:

– Уонда, будь добра, помоги мне лечь на кровать.

Уонда легко подняла ее и перенесла на огромную пуховую перину. Лиша протянула руки, и Элона безмолвно передала ей ребенка. Тот посмотрел на нее ясными голубыми очами, и Лиша дрогнула от затопившей ее любви.

«Милый мой, Уонда Лесоруб не единственная, кто умрет за тебя. Горе всем, кто захочет нас разлучить, – и людям, и демонам».

Она поцеловала прекрасное, совершенное личико и, освободив дитя от пеленки, положила его себе на грудь, чтобы поделиться теплом. Ребенок засуетился, и Лиша помассировала грудь, подготовив ее для кормления. Ротик распахнулся, и она ловко и плотно вставила сосок.

Сколько же матерей она наставила на этом важнейшем этапе? Сколько новорожденных поднесла к соску? Это не шло ни в какое сравнение с личным опытом – картиной того, как насыщается родное дитя. Она задохнулась от силы его хватки.

– Все хорошо? – спросила Дарси.

Лиша кивнула:

– Сильный какой.

Она чувствовала себя опустошенной, но знала, что стерпит любую боль, только бы накормить ребенка. В последние месяцы она отчаянно боялась за его жизнь, но теперь он был рядом. Живой. В безопасности. Она всхлипнула от счастья.

Возникла Тариса с мокрой тряпицей. Она утерла ей слезы и пот:

– Все матери плачут при первом кормлении, миледи.

Лиша разрыдалась, и слезы помогли ей расслабиться, но без ответа оставалось слишком много вопросов, чтобы она раскисла надолго. Когда дыхание успокоилось, она позволила Тарисе в последний раз утереть глаза и отвела пеленку.