Генрих Харрер - Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы

В одной из деревень жители били в барабаны, и мы тут же вообразили, что это сигнал тревоги. Все это были сложности, которые совершенно невозможно представить себе в стране с исключительно белым населением. Ведь в Азии сагибы путешествуют только в сопровождении слуг и никогда самостоятельно не носят даже самый легкий багаж. Представьте, как должны были привлекать внимание двое тяжело нагруженных европейцев, бредущих по лесу пешком!

Мы решили идти по ночам, потому что индийцы в темноте боятся заходить в джунгли – из-за хищников. Нам, конечно, это тоже было не очень-то по душе, ведь мы не раз читали в разрешенных в лагере газетах истории о людях, разорванных в клочья тиграми и пантерами…

Когда забрезжил рассвет, мы, совершенно вымотанные, спрятались в каком-то овраге. Там за сном и едой мы провели весь невыносимо жаркий день, в течение которого мы видели только одного человека, да и то лишь издалека, – это был пасший коров пастух. К счастью, он нас не заметил. Хуже всего было то, что у каждого из нас было всего по одной бутылке воды, и ее приходилось растягивать на весь день, ведь выходить из укрытия мы опасались.

Неудивительно, что под вечер, после долгого сидения на месте и молчания, нервы у нас были на пределе.

Нам хотелось двигаться вперед как можно скорее, и ночи казались нам слишком короткими. Мы собирались добраться до Тибета кратчайшим путем, через Гималаи, а на это ушло бы в любом случае несколько недель сложнейших переходов, прежде чем мы смогли бы почувствовать себя в безопасности.

Но первый хребет мы все-таки преодолели в первый же вечер после побега. Наверху мы присели передохнуть. В тысяче метров под нами мерцали бесчисленные огни лагеря. Ровно в десять вечера все они погасли. Только по прожекторам по периметру было видно, как велика его территория.

Тогда я в первый раз в жизни по-настоящему ощутил, что значит быть свободным. Мы наслаждались этим чудесным чувством и с сожалением думали о тех двух тысячах заключенных, которые остались там внизу, за колючей проволокой.

Но долго предаваться размышлениям было нельзя. Нужно было двигаться дальше, спускаться в долину реки Джамны, совершенно нам неизвестную. Внизу, в одной из поперечных долин, нам встретилось узкое ущелье, через которое было невозможно перебраться в темноте, и нам пришлось ждать до утра. Это было такое уединенное место, что я не раздумывая решил прямо там заняться покраской в черный цвет своих от природы светлых волос и бороды. Рукам и лицу я тоже придал смуглый оттенок с помощью смеси из марганцовки, коричневой краски и жира. После этого я стал более или менее походить на индийца, что было очень важно, ведь мы рассчитывали, если нас обнаружат, выдавать себя за путешественников, совершающих паломничество к святому Гангу. Что касается моего товарища, то он от природы был достаточно смугл, чтобы, по крайней мере с некоторого расстояния, не привлекать внимания. А позволять рассматривать себя вблизи нам обоим было совершенно противопоказано.

Мы снова двинулись в путь еще до рассвета. И очень скоро пожалели об этом, потому что, пройдя непросматриваемый участок ущелья, наткнулись на возделывавших рис крестьян – полуголые люди работали, стоя по колено в мутной воде. Они явно крайне удивились, увидев нас двоих с рюкзаками за плечами. А потом стали показывать пальцами вверх, на отвесный склон, где в вышине виднелась их деревня. Судя по всему, они давали понять, что это единственный выход из ущелья. Чтобы избежать неудобных вопросов, мы как можно быстрее свернули в указанную ими сторону и после многочасовых подъемов и спусков наконец добрались до Джамны.

Потала, дворец Далай-ламы в Лхасе. Первое впечатление паломника, входящего в город через украшенные тремя ступами Западные ворота

Вид Поталы с севера

Тибетская деревня в Гималаях

В лодке из ячьей шкуры по Брахмапутре (тибетское название – Цанпо)

Тем временем стемнело. План у нас был такой: двигаться вдоль Джамны до ее притока Аглара, а потом вдоль него – до водораздела. Оттуда уже не должно быть далеко до Ганга, а он, в свою очередь, выведет нас к Гималаям.

До сих пор бо́льшую часть пути мы проделали по совершенно нехоженым местам, только изредка, вдоль рек, удавалось идти рыбачьими тропинками. К утру Маркезе совершенно выбился из сил. Я сварил ему овсяную кашу на воде с сахаром, и он, повинуясь моим настояниям, немного поел. К сожалению, место, где мы остановились, было самое неподходящее для лагеря, какое только можно себе представить: кругом все кишело огромными муравьями, которые кусались, глубоко впиваясь в кожу. И так как, несмотря на всю нашу усталость, спать в этом месте было невозможно, день казался нам бесконечным.

Под вечер Маркезе воспрянул духом, и во мне затеплилась надежда, что и его физическое состояние улучшилось. Да и сам он был полон решимости стойко сносить все тяготы предстоящей ночи. Но уже вскоре после полуночи силы у него иссякли – он просто физически не был готов к таким нагрузкам. Тут нам обоим очень пригодились мои регулярные тренировки: иногда я нес и его рюкзак, навьючив сверху на свой. Кстати, на оба наших рюкзака мы сверху натянули обычные для этих мест джутовые мешки, ведь рюкзаки, такие привычные у нас на родине, тут сразу же возбудили бы подозрения.

В следующие две ночи мы продолжали двигаться вверх по течению, то и дело идя по Аглару вброд, когда джунгли или скальные обрывы не давали пройти по суше. Один раз, когда мы отдыхали между валунов в русле реки, мимо проплыли рыбаки, но нас они не заметили. В другой раз, опять наткнувшись на рыбаков и уже не имея возможности от них скрыться, на ломаном хиндустани мы попросили несколько форелей. Наша маскировка оказалась достаточно хороша: эти люди продали нам рыбу, ничего не заподозрив, и даже приготовили нам ее. Нам удалось достойно, не возбуждая недоверия, ответить на их вопросы и удовлетворить любопытство. Беседуя с нами, рыбаки курили маленькие, непривычные для европейцев индийские сигареты. Маркезе, до побега бывший заядлым курильщиком, не смог устоять перед искушением и попросил одну штучку. Но стоило ему сделать пару затяжек, и он, как подкошенный, упал без сознания!