Михаил Жванецкий - Одесский пароход [litres]

А «Индустрия» закричала: «Как?» А все следователи завыли: «А вот так…» А «Индустрия» как шепнет: «Меняйте!» А следователи как застынут: «Что, все менять?» А «Индустрия» тогда побежала выяснять, почему овощей мало на станции Раздельной и их не завезли, и вообще, до каких пор сами водители будут нарушать проезд через осевую…

– А-а-а!.. Прэсса. Ну, прэсса!

Метро гудит. Народ ездой не интересуется. Народ компанию ценит.

– Читали, «Московские новости» на китайском языке сообщили о новых правилах выезда?

– Сюда?

– От кретин!

– Чего ты ругаешься? Я же китайского не знаю.

– Тогда тихо стой.

– Теперь, чтоб выехать…

– Сюда?..

– Слушай, ты же хвастался, что тебе на «Пушкинской» выходить? Чего ты торчишь?

– Ну рассказывай.

– Так вот, новые правила выезда – три человека дают тебе характеристику и к…

– Так что, три человека должны послать?

– Да. Раньше один послал, и ты хочешь идешь, хочешь не идешь, а сейчас трое посылают, и ты хочешь не хочешь, а едешь.

– Сейчас дали много самостоятельности заводам.

– Дали?.. Кто дал?..

– Мы. Завод может сказать: «Не хочу делать туфли, хочу надгробья».

– И чего?

– «Пожалуйста, с первого января».

– Слушай, а если все заводы скажут: хотим делать надгробья?

– Пожалуйста, но только с первого января.

– А кто же будет делать радиоприемники?

– Вот… Когда заводы увидят, что спрос на надгробья удовлетворен, они все бросятся делать приемники и удовлетворят.

– Здорово.

– Конечно. В этом суть.

– Слушай, а с ускорением как?

– Ты что, решил к «Пушкинской» с другой стороны подъехать?!

– Ну давай, давай.

– С ускорением сложней. Здесь от темпов зависит. Здесь прэсса сомневается. Прэсса здесь попросила перерыв. Они слегка выдохлись, много на них навалилось.

– Но слушай. Вот я, кроме как в метро, нигде никаких перемен не чувствую.

– Это у тебя что-то с организмом. И тут не в переменах дело. Тут когда жизнь лучше станет, вот это, главное, не пропустить.

– Ну так прэсса ж даст знать.

– Даст, даст. Скажут, когда будет.

– А я за сорок пять лет ни разу ни до чего не дожил, может, сейчас доживу?

– До смерти доживешь.

– Я как скажу «будет», так жена в меня тряпкой.

– Нервная?

– Слово это не переносит. Будет хорошо. Будут продукты. Не будет очередей. Будет квартира. Вспомнить нечего. Только мечтать. Она кричит: «Уже дед скоро, а все мечтаешь!»

– А чего, мечтай, дед. Ты видал покойников – большинство улыбается, значит, в мечтах отошел, но, думаю, на сей раз до чего-то доживем. Последний раз экспериментируем.

– А если неудача, что будет?

– СПИД! Читал про СПИД?

– А чего?

– А ничего…

– Вообще?

– Ага!

– И надолго?

– А пока лекарства не будет.

– А если попробовать как-то иначе?

– Именно от этого и происходит.

– Так что, вообще никак?

– Вообще.

– А как же?

– А как хочешь.

– Тьфу ты! Опять! Мясо – как хочешь, рыбу – как хочешь, и тут – как хочешь…

– Как хочешь.

– Самостоятельность?

– Самостоятельность.

– И хозрасчет?

– И хозрасчет.

– Тьфу!.. А если?..

– Нельзя. Пусть пойдет обойдет всех врачей, принесет обходной лист, возьмет характеристику после этого – и ни при каких обстоятельствах… ( Шепчет. )

– Изоляцией?

– Да.

– А целовать?

– Передаст.

– А обнимать?

– Передаст.

– От сволочь…

– Где ты читал?

– В прэссе!

– Ну прэсса. От прэсса!

– Теперь демократия. Это как?

– Это если ты не согласен.

– Ну?..

– Вот. Теперь ты можешь быть не согласен.

– Ага… И долго?

– Ну, долго я б не советовал… Ну, пока это происходит, можно.

– А зачем это мне?

– А я сам не знаю.

– И чего?

– Ничего… Так и живи…

– А не поймают?

– А ты никому не говори.

– Ага… Тогда конечно… Это облегчение.

– А как же…

– И до каких пор молчать?

– Пока не согласишься.

– Тогда уже молчать не стоит.

– Можно и высказаться, но тоже осторожно.

– Это облегчение.

– Это большое послабление!

– Прэсса добилась?

– Прэсса!

– Ну прэсса!

– Да, прэсса тут все и завертела.

– А где она?

– А всюду. Я тут заходил в одну. Эти ребята… Ух, разворотистые. На Пушкинской, вернее, там милиция. Глянул через окно с улицы, поверишь: стол, стул, телефон, бумага и больше ничего.

– Ничего?

– Ничего.

– А как же он громит?

– Вот так.

– Значит, перестроился…

– Перестроился.

– Ну прэсса…

– Ой прэсса!

– Слышали, всю прэссу вызывали: «Чего у вас каждый день тайфуны, аварии, вы что, сдурели?» Те туда, сюда, мол, это не мы, мол, это стихия. А им: «Если у вас настроение хреновое, вы на людей не вымещайте, уменьшить к чертовой матери вдвое всю эту гадость». Те: «Есть!» – и давай себе о зэках писать. Мол, сидит, а не виновен. Сидит, а не виновен. Их опять вызывали: «Опять народ будоражите. Каждый, кто сидит, виновен! Сидят, никому не мешают. Уже сто комиссий, мол, проверяло:

– Как вы тут, зэки?

– Все в порядке. Хорошо сидим. Езжайте домой!»

Ну, те вначале кричали, что много сидит, сейчас кричат: «Не. Кажется, немного». И про прошлое уточнили. Раньше, мол, ужас сколько перед войной погибло. Сейчас уточнили: «Не, кажется, ничего, не так много».

– Ну прэсса!

– Да, сейчас они вообще – то притихнут, то вскипят.

– Читали? – И народ проехал свою остановку.

Нечего читать, и народ вышел на своей остановке.

Отодвинули облако и спросили:

– Ты ее любишь?

– Да.

– Ты ее ненавидишь?

– Да.

– Ты ее не можешь забыть?

– Да.

– Жизнь без нее потеряла смысл?

– Нет.

– Что делаешь?

– Лежу. Думаю.

– Маму жалко?

– Очень.

– Себя жалко?

– Нет.

– В общем, все кончено?

– Да.

– Идут повторы?

– Да.

– Пьешь?

– Пью.

– Мы тебя застали как раз…

– Да. После этого.

– Извини.

– Можно попросить?

– О маме?

– Да.

– Это заблуждение. Мы не для просьб. Нельзя менять судьбу, нельзя.

– Одну…

– Нельзя. В ней больше, чем во всем. Нельзя! Знать хочешь?

– Нет. Совет какой-нибудь…

– Новости, которые ты считаешь плохими – такие же!

– Я буду счастлив?

– Ты будешь доволен. Иногда.

– Друзья?

– Как тебе сказать?.. Ты слишком на них рассчитываешь.

– Женщины?

– Надежнее, но небескорыстно.

– Рассчитывать на себя?

– Нет.

– На женщин?

– Нет. Не показывай людям.

– А вы? Поможете?

– Пережить, перетерпеть. Пережить-перетерпеть.

– Так мало?

– Совсем не мало.

– Бороться?

– Нет. Не ври. Делай что хочешь.

– Это просто.

– Не ври, делай что хочешь!

– Это же просто.

– Не ври, делай что хочешь.

– А хватит сил?

– Вот когда тебе нужно соврать, ты чувствуешь?

– Да.