Павел Асс - Литераторы Дамкин и Стрекозов

– Спасибо, - растрогался швейцар и вытер обильную слезу. - А у меня для вас подарок. Вот, в той самой драке оторвали с вашего, с позволения сказать, пиджака...

Старик протянул литератору пластмассовую пуговицу.

– Точно! - воскликнул Дамкин. - Моя! Я потом два года ходил без пуговицы, пока не подарил пиджак Карамелькину.

– Пионеры недавно заходили, просили для музея Дамкина, а я не дал. Дай, думаю, подарю лучше нашему любимому литератору. Да не просто так, а на день рожденья!

– Спасибо, - Дамкин пожал швейцару руку и подумал, что не плохо бы кошелек еще найти, который у него вытащили в драке из кармана этого же пиджака.

– Да чего уж, - совсем уже заплакал растрогавшийся швейцар.

Дамкин прошел в зал. При его появлении все посетители, словно сговорившись, вскочили и прокричали:

– Слава великому литератору Дамкину, одному из авторов величайшего романа века "Похождения Билла Штоффа"! Ура! Ура!

Дамкин, как фюрер, сделал жест рукой, изобразил на лице улыбочку и прошел к своему столику с табличкой "Столик Дамкина и Стрекозова". Столик был заботливо накрыт белоснежной скатертью, в розовых тарелочках лежали икра красная, икра черная, ветчина, балычок, финская колбаска и салатики. Над этим столиком висела большая картина, для которой неизвестный художник не пожалел самых ярких красок. На картине Дамкин и Стрекозов, оба в зеленых вельветовых костюмах, с достойным видом получали Нобелевскую премию из рук самого Нобеля.

Официант принес бутылку "Камю", услужливо смахнул со стола хлебные крошки и поставил перед великим литератором граненый стакан.

Дамкин, которому последнее время "Камю" нравился в два раза больше, чем "Наполеон", ухватился за бутылку и вдруг услышал как напротив окон хлопнули дверцы подъехавшей машины.

– Похоже на "Мерседес" Стрекозова, - пробормотал Дамкин задумчиво. Он отодвинул тяжелую штору в сторону, приспустил забрало своих черных очков, осторожно выглянул в окно и присвистнул.

Стрекозов вылезал из машины, прижимая к себе двух неотразимых блондинок. Одна из них вырывалась и вызывающе кричала, что не желает идти в этот противный ресторан и пить этот гнусный "Наполеон". Добродушно усмехаясь, Стрекозов придерживал ее то за пышный зад, то за осиную талию, и говорил что-то ласковое. Очевидно, предлагал пить водку, а коньяк оставить на ночь.

– Эй, Дамкин! - крикнул он, увидев в окне соавтора.

Дамкин, выражая нетерпение, помахал ему рукой.

– Дамкин! Однако, за хлебом надо сходить!

Голос Стрекозова вернул Дамкина с мечтательных небес в его комнату на диван, который литераторы называли топчаном.

– Эх! - вздохнул Дамкин, еще никому не известный литератор. - Я так размечтался, а ты все испортил!

Дамкин, действительно, фантазировал, и день рождения у него был не сегодня, а только завтра.

– Кушать-то надо, - резонно сказал Стрекозов, тоже литератор и тоже, кроме узкого круга друзей и подруг, никому не известный. - Дело хоть и житейское, а нужное!

– Ах, - страдал Дамкин. - Какая была мечта! Не мечта, а прям культ моей личности!

– Культ личности - это очень плохо, - осудил Стрекозов. - У тебя завтра день рождения, а ты тут такое безобразие разводишь. Нехорошо! Быстрее за хлебом, а то магазин на обед закроется!

Дамкин, горестно сопя, навернул на шею теплый шерстяной шарф, но вовремя вспомнил, что на улице уже тепло. Литератор чертыхнулся, снял шарф, нашел синюю хозяйственную сумку и пошел за хлебом.

Кушать, действительно, очень хотелось.

Дамкин и Стрекозов работали в еженедельной газете "Путь к социализму". В своих талантливых статьях о передовиках производства, предприимчивых колхозниках и фантастических достижениях народного хозяйства литераторы поднялись до вершин подлинного мастерства, но редактор газеты Однодневный каждый раз оставался чем-то недоволен. То ему не нравился слишком живой стиль, то наплевательское отношение Дамкина и Стрекозова к описываемым событиям. Впрочем, литераторов не оставляла надежда когда-нибудь создать статью, которая привела бы редактора Однодневного в полный восторг.

Господь Бог любил Дамкина несравненно больше, чем Стрекозова, ибо у Дамкина была собственная однокомнатная квартира, подаренная ему добрыми родителями. Родители Дамкина занимались археологическими раскопками то в Нигерии, то в Перу и, как шутил Дамкин, намеревались прорыть сквозной туннель под Атлантическим океаном. Раньше у родителей Дамкина была трехкомнатная квартира, но ее по общему согласию пришлось разменять. В то время Дамкин уверял родителей, что собирается жениться на одинокой женщине. Она была старше Дамкина на пятнадцать лет, и ей одной было тяжело управляться с тремя малолетними детьми. Так что родителям, и без того страдающим от многочисленных приятелей Дамкина, которые частенько портили или уносили понравившиеся им редкие сувениры из экзотических стран Африки и Америки, ничего другого не оставалось, как разменять свою квартиру по договоренности на двухкомнатную и однокомнатную, после чего предоставить любимому сыну самостоятельную жизнь. Теперь литератор жил в большом кирпичном доме на Проспекте Мира, куда гости могли ходить, абсолютно не беспокоя родителей Дамкина.

Когда у изредка приезжавших родителей было хорошее настроение, они забывали, сколько огорчений им доставил в свое время их любимый сын, и давали ему денег. В эти дни Дамкин собирал друзей и устраивал так называемый "родительский день".

Стрекозов тоже был из хорошей, но многодетной семьи. Его уважаемый отец был кинорежиссером, он снимал научно-популярные фильмы из жизни мелких насекомых, поэтому такая крупная фигура, как его сын Стрекозов-младший, Стрекозова-старшего интересовала мало. У литератора Стрекозова были еще два брата и две сестры.

Напряженные отношения в семье, а также удаленность от Москвы и нежелание литератора ездить туда-сюда в переполненных электричках подвинули Стрекозова на то, что он постепенно перестал жить дома. Одно время они вместе с Дамкиным, обучаясь на вечернем отделении журналистики, снимали квартиру, а потом стали жить у Дамкина на Проспекте Мира.

Именно так литераторы рассказывали о себе своим друзьям и знакомым, изменяя иногда ту или иную деталь биографии. То у Дамкина родители вместо Африки начинали работать на Крайнем Севере и не археологами, а оленеводами. То у Стрекозова оказывалось не два брата и две сестры, а четыре брата-штангиста и старенькая бабушка из Тамбовской губернии, бывшая княгиня.