Виктор Шендерович - Книги: Все тексты

ЖИРИНОВСКИЙПокупайте газеты «Сокол Жириновского» и «Правда Жириновского»! Куда вы идете, мужчина, идите ко мне! Вы женщина? — тем более идите ко мне! Журнал «Плэйбой» с фотографией голого Жириновского, где вы еще такого увидите! Дешевое представление! Сегодня и каждый вечер на Манежной группа дрессированных депутатов! Кашпировский без псориаза! Марычев без страховки! Ниньзя-Невзоров! Водка «Жириновский», лимонад «Немцов»! Купите хоть что-нибудь, мерзавцы, мне деньги на выборы нужны!

К Жириновскому подходит Рыбкин в форме дежурного по станции.

РЫБКИНПрекратите этот цирк, здесь не место!

ЖИРИНОВСКИЙВы кто?

РЫБКИНЯ дежурный. А вы?

ЖИРИНОВСКИЙНе ваше дело!

РЫБКИНТут теперь все мое дело.

ЖИРИНОВСКИЙЯ секс-символ России!

РЫБКИН (рассмотрев). Меня не возбуждает.

ЖИРИНОВСКИЙУйди, аграрий, добром прошу!

РЫБКИНЯ уже не аграрий. Я тут до зимы назначен следить за порядком. Слева по центру.

ЖИРИНОВСКИЙПорядок будет, когда следить буду я, раньше и не мечтайте! А я буду тут стоять, пока не продам все, что у меня еще есть! Включая самое дорогое!

РЫБКИНСамое дорогое — это Родина.

ЖИРИНОВСКИЙВот-вот, включая Родину! Вас все равно продали Кисинджеру, вам нечего терять, а у меня есть все, что надо для народа!

РЫБКИННет, это у нас есть все, что надо для народа!

ЖИРИНОВСКИЙЧто? Что у вас есть для народа, кроме триппера?

РЫБКИНУ нас есть Дума!

ЖИРИНОВСКИЙВот это самый триппер и есть! Народу нужен герой-освободитель!

РЫБКИНА вас разве уже освободили?

ЖИРИНОВСКИЙНе выводите меня из себя!

РЫБКИНВывести вас? Хорошая мысль…

ЖИРИНОВСКИЙТак! Все! У меня ангельское терпение, повторяю, ангельское, но оно кончилось! Где Любимов? Я вас сейчас всех оболью в прямом эфире!

Час «пик». Пробка. К машинам подходит Зюганов — в подвязанных тапочках, стареньком пальто, пионерской пилотке — и с красным вымпелом на палочке… В другой руке — коробка с накорябанной надписью: «Помогите на восстановление обкома». Ему подают из «Мерседесов» и BMW.

ЗЮГАНОВДай вам Бог «Капитала»! (Кланяется).

Вагон метро. Двери закрываются. В проходе стоит Ельцин с Коржаковым на руках.

ЕЛЬЦИН (жалобно). Люди добрые! Простите, что обращаемся к вам! Сами мы не местные…

КОРЖАКОВЯ-то местный…

ЕЛЬЦИНМолчи! (Жалобно). Отстали от поезда…

КОРЖАКОВСели на самолет…

ЕЛЬЦИНМолчи! (Жалобно). Живем вторую неделю на вокзале. Документы у нас украли, деньги украли…

КОРЖАКОВ (плачет). Гы-ы…

ЕЛЬЦИН (показывая на Коржакова). Маленький болеет, лекарства ему никакие не помогают, растет и растет, гуманитарной помощи ни на что не хватает…

КОРЖАКОВГы-ы…

ЕЛЬЦИН (жалобно). Поможите, люди добрые, не откажите, ради Христа и демократического централизма, на хлеб, кому сколько не жалко! Вот сюда кладите, в большую шляпу… Храни вас Конституция! Сашенька, скажи тете «спасибо»!

КОРЖАКОВПиф-паф!

ЕЛЬЦИНМолчи!

Толчок у магазина. На раскладном стульчике сидит Черномырдин в майке и панаме, вокруг него — несколько старых некомплектных газовых плит, у ног, на ящике, разложены комплектующие: горелки, трубки, жестянки…

ГОЛОСЭто — почем?

ЧЕРНОМЫРДИНПятнадцать. Отдам за десять.

ГОЛОСА эта хреновина?

ЧЕРНОМЫРДИНХреновина за семь.

ГОЛОСА вот эти ржавые?

ЧЕРНОМЫРДИНРжавые — по четыре пара.

ГОЛОСА что это, вообще? Куда вставляется?

ЧЕРНОМЫРДИНСам найдешь. Я — по газу специалист. Плита не нужна?

ГОЛОСХорошая?

ЧЕРНОМЫРДИННаша.

ГОЛОСНу хоть комплектная?

ЧЕРНОМЫРДИНОбижаешь…

ГОЛОСЗачем же мне ее покупать?

ЧЕРНОМЫРДИНИз патриотизма.

ГОЛОСА на чем я пищу готовить буду?

ЧЕРНОМЫРДИНА вот на нем и будешь.

На рынке. Лужков в одежке старушки медленно проходит вдоль фруктового ряда, глядя то на лотки, то в лица продавцов. Наконец, останавливается.

ЛУЖКОВМилок, нет ли с какого фрукта с бочком? Я бы его съела…

ГОЛОСИди, иди… Нету денег — так и не ходи сюда!

ЛУЖКОВОткуда ж мне взять денег?

ГОЛОСНе мое дело!

ЛУЖКОВА чье?

ДРУГОЙ ГОЛОСВ правительство пиши!

ЛУЖКОВТак уж я пишу, пишу…

ГОЛОС С АКЦЕНТОМТы в какое пишешь?

ЛУЖКОВВ наше.

ГОЛОС С АКЦЕНТОМНу и дура. В амэриканское пиши. Далжны памагать нэимущим!

Тот же чердак и кампания, что и вначале, только на месте, где сидел Ерин — пусто.

ГРАЧЕВ (поет).

ВСЕ

Песня продолжается. На улице, вслушиваясь в доносящееся с чердака звуки, сидят у мусорной урны все те же два бомжа — Костиков и Геращенко.

ГЕРАЩЕНКОХорошо все-таки, что в этот раз они промеж собой помирились…

КОСТИКОВПочему хорошо?

ГЕРАЩЕНКОПотому что когда мимо меня танки ездят, у меня голова болит…

КОСТИКОВА ты не там сидишь. (Наливает). Знаешь, где надо сидеть, когда начинают танки ездить?

ГЕРАЩЕНКОГде?

КОСТИКОВВ танке! Будем здоровы.

Пьют.

Титры.

Посвящается C. А.

Несколько бесхитростных историй, рассказанных ниже, наряду со множеством недостатков, на которые автору, несомненно, еще будет указано, имеют одно скромное достоинтсво: все они произошли на самом деле.

В конце февраля 1981 года меня прямо с полкового стрельбища увезли в медсанбат. Из зеленой машины с крестом вылез незнакомый мне лейтенант и зычно крикнул:

— Шендерович тут есть?

Не поручусь, что крикни это лейтенант на месяц позже, ответ был бы утвердительным. Дело в том, что я, пользуясь популярным в стране лагерным сленгом, доходил.

У меня болела спина. Зеленые круги перед глазами были намертво вписаны в квадрат полкового плаца. Я задыхался, у меня разжимались кулаки — не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом: выпадали из рук носилки со шлаком во время нарядов в котельной.