Надежда Волгина - Должница

Близости больше не произошло. Закончив говорить по телефону, Кирилл сказал, что жутко вымотался за день и хочет спать. После этих слов забрался под одеяло и практически мгновенно уснул. Он так и не поел то, что она готовила для него с любовью. И они не поговорили на ее кухне, как представляла себе Юля в мечтах.

На следующее утро Кирилл встал, еще шести не было. Ее тоже разбудил в такую рань.

- Я в офис. Пробуду там весь день. Вечером у меня самолет. Из аэропорта позвоню.

- Как, вечером? Ты уезжаешь так быстро? – едва не расплакалась Юля. Больших трудов стоило сдержать слезы.

- Да. Я разве не сказал тебе вчера?

- Нет, не сказал…

Он уехал и из аэропорта не позвонил. Ни на следующий день, ни через день Юля так и не получила от него известий. Набравшись смелости, позвонила в его офис в Питере, после того как он не ответил по мобильному телефону. Секретарша очень вежливо сообщила, что Кирилл Игоревич на совещании и разговаривать сейчас не может. После этого он снова не мог с ней разговаривать раз пять, сколько она ему звонила. На мобильные звонки он тоже не отвечал.

А через месяц Юля узнала, что в тот вечер забеременела от Кирилла. И известие это положило начало больших перемен в ее жизни.

Кирилл

Почему в дорогих ресторанах зачастую все обставлено до такой степени помпезно, аж до зубовного скрежета? Пустующий слишком просторный зал. Огромные столы, когда и собеседника-то с трудом получается разглядеть на другом конце. Слишком ненавязчивая музыка, как правило, не популярная, а на более взыскательный вкус. Гигантские тарелки с небольшой горкой чего-то непонятного и жутко изысканного в центре…

Сам виноват – хотел удивить и показать, что к его услугам все самое лучшее. В итоге, провел один из самых скучных вечеров в своей жизни, вволю налюбовался бледным и измученным лицом Юли и с трудом весь вечер сдерживал раздражение.

Кирилл не понимал, какую реакцию в нем вызывает Юля. Она на него не смотрела, на ничего не значащие вопросы отвечала односложно и сухо. Весь вечер сидела с неестественно прямой спиной и вяло ковыряла в тарелке. Кажется, она так ничего и не съела из того, чем хотел ее удивить. И это вызывало в нем раздражение. Но еще ему было жалко ее, и никак не получалось побороть в душе это противное и бесполезное чувство.

Ему не нравилось ее платье – в нем она становилась похожа на строгую училку. Немного сглаживали картину распущенные волосы, к которым ему все время хотелось прикоснуться. Волосы у нее красивые, густые. И блестят так загадочно. В отличие от глаз, в которых поселилась пустота.

Что стало с той девчонкой, которую он узнал когда-то? Тогда она временами ему даже глупенькой казалось – покажи ей палец и будет смеяться. Но с другой стороны, ее жизнерадостность заражала, на время и его делала беспечным, каким он не был даже в детстве. Да кажется, он никогда таким и не был, кроме тех нескольких моментов, которые когда-то провел с этой вот девчонкой. Теперь уже женщиной… Несмотря ни на что, соблазнительной для него.

Да. Он ее хотел – это Кирилл понял в первый же вечер, когда позорно уснул, не дождавшись ее из ванной. А на утро разозлился, найдя ее спящей в другой комнате. Нос воротит, значит, от него, а раньше в рот заглядывала. И названивала потом. А этого он больше всего не любил – женскую навязчивость. Кто этого не понимал, с теми расставался без жалости. За свою щедрость желал иметь полную независимость, никаких обязательств, ни перед кем.

Впрочем, Юля не навязывалась. А потом он про нее забыл, пока не приспичило переться в этот город.

- Счет, пожалуйста, - попросил он официантку, которая в очередной раз пришла поинтересоваться, все ли у них в порядке.

Они даже не дождались десерта, но находиться в этом ресторане Кирилл больше не мог.

- Поехали отсюда, - бросил он Юле, вставая из-за стола.

Скрывать раздражение получалось все хуже.

- Куда? – вскинула она на него отстраненный взгляд.

Да о чем она думает весь вечер?! У него такое впечатление сложилось, что она даже не отдает себе отчета, где и с кем находится. Так к нему еще никто и никогда не относился. Она словно не замечала его.

- Домой, куда же еще. Или у тебя есть другие предложения?

- Нет, - тихо проговорила Юля и разжала кулак. На стол выпала скомканная салфетка. Весь вечер она ее что ли сжимала?

Кирилл не выдержал – схватил ее за ту руку, из которой только что выпала салфетка. Из зала ресторана он ее вывел за руку и очень быстро. От него не укрылось нездоровое любопытство некоторых посетителей. Да и плевать! Все внутри него клокотало, хоть внешне он и продолжал сохранять спокойствие.

- Что с тобой! – прижал он ее к стенке за первым же углом, в относительных тишине и пустоте. – Почему ведешь себя как неживая?!

Он чувствовал ее всем телом, ощущал ее дрожь и понимал, что возбуждается вопреки желанию.

- А ты не понимаешь? – пристально смотрела Юля в его глаза.

Ее глаза были сейчас очень близко – огромные, зеленые, с воспаленным ободком, словно она плакала или не спала очень долго.

- Что я должен понимать, Юля? У нас ведь договоренность, или ты забыла? Я приезжаю, когда мне потребуется, и останавливаюсь у тебя…

- Но я не могу быть твоей любовницей после трех лет, которые тебя не было в моей жизни! – медленно и очень тихо проговорила она.

Каждое ее слово било, и именно на это она и рассчитывала. Только вот смутить его было практически невозможно, о чем она, должно быть, и не догадывалась.

- Ты не моя любовница, Юля, - усмехнулся он, не в силах не смотреть на ее губы. – С любовницами регулярно спят. А ты лишь отрабатываешь то, что когда-то от меня получила. Или ты считаешь, что этого мало? А может, тебе это уже не нужно? – прищурился он.

Как же она его злила! Но еще больше возбуждала. Эти невозможные глаза, которые сейчас медленно, но уверенно наполнялись слезами. Эти дрожащие губы, которые манили прижаться, слиться с ней в глубоком поцелуе. И даже воспоминания на этот раз, хоть и всплывали, но не остужали его желания.

- Где мой сладкий птенчик? Иди сюда, мой хороший, мамочка тебя поцелует…

Слишком длинные и чересчур тонкие пальцы, увешанные кольцами, обхватывают его за плечи и притягивают к себе.

Ярко-красные губы тянутся к его губам, и нет возможности увернуться от них, потому что рядом стоит и улыбается отец. Ему нравится смотреть, когда Анжела его целует.

И это ощущение мокрого и сколького языка на своих губах – самое мерзкое, оставляющее неприятные воспоминания.

После ее поцелуев он какое-то время борется с тошнотой, пока не натирает губы до боли, стараясь истребить не только след от ее помады, но и противный сладковатый запах.