Лариса Кондрашова - Чужой муж

— У вас была свадьба, — с усилием произнесла она; опять откуда-то стала наваливаться усталость.

Брат это сразу заметил и крикнул:

— Доктор!

Подошли сразу оба медика и стали диктовать медсестре какие-то мудреные названия лекарств, а та ответила, как отрапортовала:

— Сию минуту все сделаю!

В следующий раз она открыла глаза, потому что ей стало легче. И глаза открылись уже сами собой, без напряжения.

У ее кровати сидела мама.

— Не хотели пускать, — сказала она и всхлипнула. — А Ромушка-то какой хорошенький, Наташа, ты бы видела! — Сказала и спохватилась: — Увидишь, доченька, еще сама увидишь. Конечно, кормить тебе сыночка не пришлось, но спасибо Господу, что жив. Родился здоровеньким. Собой ты его прикрыла, доченька!

— Конечно, собой, — улыбнулась она, — а как бы еще, если он и был-то внутри меня.

Теперь события последних дней вспомнились ей во всех подробностях.

Ну хорошо, Валерка был в эйфории, женился на любимой девушке, но она-то! Почему у нее не сработал инстинкт самосохранения? Надо было уже тогда иметь ушибленную голову, чтобы сесть в машину к человеку, который еле на ногах держался.

— Мама, скажи, а Саша, тот, что у Валеры на свадьбе шафером был, он жив?

— Жив, аспид, жив! Против него уголовное дело открыли… Не перестаю удивляться! — Мама всплеснула руками. — Почему пьяницам всегда везет больше, чем людям трезвым? Тебя едва на тот свет не отправил, а самому хоть бы что!

— Ты хочешь сказать, его посадят?

— Теперь, раз ты выжила, нет. Наверное, условно дадут… Господи, о чем ты думаешь?

— И вот еще что: Неля ко мне приходила?

— Она хотела, но к тебе же никого не пускают.

— А мне казалось, Валерка приходил.

— Валерка не считается. Он же за твою отдельную палату платит. Его пускают.

— Мама, у меня в шкафу, в шкатулке, деньги. Ты отдай Валерке. У них семья молодая, деньги нужны.

— Если, конечно, согласится взять. Небось Неличка воспротивится.

— Неличка! Невестку, говоришь, приняла?

— Как не принять. Уж такая она ласковая, такая умелица. Сначала стеснялась, а я ей говорю: зови меня мамой. Если сможешь. Она так обрадовалась. Теперь только мамочка да мамочка. Куда-то на работу устроилась. Говорит, взяли с испытательным сроком…

— Скажи, а сына мне покажут?

— Доченька, он сейчас в детском отделении. Теперь уж, пока тебя не выпишут…

— Мама, ты что-то от меня скрываешь… Что-то с ним случилось, да?

Мать смутилась, машинально затеребила подол.

— Роды получились стремительными. У него сломана ножка.

Наташа зарыдала так горько, что мать всполошилась:

— Наташенька, родная моя девочка, врач же сказал — не волновать. Ни в коем случае! Тебе нельзя.

— А то с ума сойду, да?.. Вот скажи, мама, почему мне так не везет?

— Почему же тебе не везет? И красивая, и умная, и высшее образование получила… Замуж вышла по любви.

— А долго я прожила в этой самой любви? Не помнишь, всего три года.

— Другие и этого не имеют.

— А есть другие, что имеют и много больше. Мало того, что я без мужа родила, еще и мой сыночек такой же, как мать, невезучий оказался… Ножка сломана. Он же только родился! Такой маленький, а уже страдает…

Она продолжала рыдать и почти не заметила, как перепуганная мать побежала за медсестрой и та сделала Наташе укол.

— Женщина, выйдите, — строго сказала матери медсестра. — Вы сказали на минуточку, а сами сколько просидели? Да еще и больную разволновали.

Мать вышла, тяжело вздыхая.

— Не умею я свои чувства прятать, — говорила она несколько позднее отцу Наташи. — Да и как спрячешь, если она сразу поняла неладное…

— Чего уж теперь-то убиваться. Говорил я тебе, мать, держи себя в руках. Тебя надо было к Наташе отправлять в повязке.

— Какой повязке?

— Из скотча! — в сердцах выговорил он. — А насчет этого ты ей не говорила… Ромкиного папаши?

— Что ты, как можно! Опять разволнуется. Доктор сказал, черепно-мозговая травма — дело непредсказуемое.

— Что же нам с ним делать? Говорит, в гостинице остановился. Номер телефона продиктовал — я записал. Мол, если что случится, чтобы его сразу в известность поставили.

— Ну ты, отец, как всегда, жалостливый больно, да? — Мать покачала головой. — Меня ругаешь, а сам?

— А что, если они помирятся? Хороший же парень.

— Так ты сразу и определил, что хороший. Все они хорошие, когда спят!

— Не ворчи. В конце концов, он нам ничего плохого не сделал. Да и разве он виноват? С бывшей женой развелся, все чин по чину. Ты же сама говорила, это Наташа от него уехала…

— Между прочим, у нее в палате такой огромный букет стоит, дорогущий. И мне сестричка по секрету сказала, что привез его совсем другой мужчина.

— Хочешь сказать, у нее ухажер есть?

— О чем я тебе и толкую.

Селиванов-старший задумался.

— Я, конечно, ухажера не видел, но видел Наташины глаза. Она все время только о Валентине и думала.

— Тоже мне, чтец по глазам!.. Говоришь, у тебя есть его телефон? Давай диктуй.

— Зачем тебе, если ты не собираешься с ним общаться?

— Мало ли, позвонить придется… В самом деле, сколько сейчас гостиницы стоят, ужас!

— То есть ты хочешь предложить ему, чтобы пожил у нас?

— Нет, как можно, вдруг Наташа узнает, станет ругаться.

— А ты ей не говори.

— Она от него уехала…

— Уже обсуждали это. Тебе не кажется, мать, ты пробуксовываешь?

— Поневоле забуксуешь. Как ни поверни, все может быть плохо.

— Или хорошо.

— Не ехидничай. Наташа — наша дочь, а он кто, чужой дядя…

— Не чужой, отец нашего внука…

— Он про сына-то спрашивал?

— Нет, не спрашивал, — растерянно ответил отец. — Может, он не знает, что у него сын родился?

— Как же, не знает! Наташа-то к нему уже с животом ездила. Что ж, он до девяти считать не умеет?

И оба пригорюнились.

— Валерик и слушать не хотел, чтобы я нянечкой в больницу пошла, — рассказывала Неля. — А когда мы за палату заплатили, он врачам условие поставил: сиделка у нас своя. Мол, я буду при больной, а если что не так или состояние больной ухудшится, стану звать медсестру…

— А мать чего в известность не поставила?

— Боялась, что обидится: ее, близкую родственницу, не пускают, а меня пускают. И пришлось бы объяснять, что я считаюсь сиделкой, что это Валерик настоял… Ну, вы понимаете.

— И ты, выходит, сутками возле меня сидишь? — спросила Наташа, хотя на языке вертелся совсем другой вопрос: а ночью не Валентин ли тебя подменяет?

Наташа как-то быстро оправилась от перенесенной травмы. Ей так казалось. Как будто в один прекрасный момент она вынырнула из болота, в котором тонула, и теперь смогла вздохнуть полной грудью.

По крайней мере она перестала впадать в беспамятство. Правда, временами головные боли ее мучили, но приходила медсестра, делала укол, и все куда-то уходило.