Татьяна Алюшина - Не могу тебя забыть

— Да что это такое?! — закричала девушка на весь поселок. — Это не дети, а хулиганы какие-то!

— Теперь точно надо идти купаться! — рассмеялся Илья. — И лучше — в одежде!

Но в одежде Инга входить в речку не стала. Раздевшись на берегу, они с Ильей зашли в воду. Инга попыталась вымыть грязь из волос.

— Надо пойти туда, к иве, там глубоко и ты все сразу смоешь, — предложил хорошо изучивший речку Илья.

— Я плавать не умею! — недовольно ответила девушка.

Тут на берег, как горошины из созревшего стручка, высыпали все «гвардейцы» Юлькиной компании. Подростки побросали велики, разделись и с радостными криками ринулись в речку.

— Мы с вами будем купаться! — «осчастливил» гостей ближайшей перспективой Вовка, он же — мастер по разбрызгиванию луж.

— Нет уж! — забеспокоилась Инга. — Идите купаться в стороне от нас!

— Да ладно! Вместе веселее! — крикнула Ленка, Юлькина подружка, и плюхнулась в воду рядом с Ингой.

— Дети! Немедленно отойдите от нас! — потребовала перепуганная девушка.

Подростки брызгались, толкались, смеялись и как бы невзначай вытолкали Ингу на глубокое место.

— Ой! — закричала она. — Здесь дна нет!

В этот момент возле нее с ивы прыгнул в воду Серега.

…Когда Илья вынес перепуганную, отплевывающуюся, наглотавшуюся речной воды Ингу на берег, Юлька была почти удовлетворена.

Почти.

Последняя точка в «дачной разборке» с соперницей была поставлена поздним вечером. Илья с Ингой отправились в свои «летние апартаменты», готовясь возлечь на «ложе любви». И тут подпиленные Юлькой днем ножки тахты подломились, и она с грохотом рухнула, как только парочка опустилась на прохладные простыни.

— Ну, все!! С меня хватит! Это не ребенок, это монстр какой-то! Куда ее родители смотрят?! — кричала возмущенная Инга, выбираясь из обломков «ложа».

— Инга, не кричи, ты всех разбудишь! — смеялся Илья.

— Пусть слышат! — не унималась Инга. — Их дочь хулиганка, ее надо отдать в колонию для несовершеннолетних!

— Что ты несешь? — перестал смеяться Илья, поразившись услышанному. — Она ребенок, которого обидели, она защищается как может!

— Ребенок!! — возмутилась Инга и встала напротив Ильи в воинственной позе. — Да эта девица влюблена в тебя, как дикая кошка! А вы все ей потакаете!

Илья шагнул к Инге, схватил ее за локти и, сильно тряхнув, сказал предупреждающе холодным, пугающим тоном:

— Прекрати немедленно!

Он хотел сказать еще что-то, но в дверь постучал папа, выбежавший на шум прямо в пижаме:

— Илья, что у вас случилось? Мы слышали грохот и крики!

— Ничего страшного, Игорь Дмитриевич, — ответил, глядя прямо в глаза Инге, Илья. — Просто упала тахта.

Юлька их разговор слышала, она сидела под кустом возле стены летнего домика. Должна же она была узнать, сработает ее план или нет!

Юльку наказали так сурово, как не наказывали никогда. Ей было запрещено все на целую неделю: гуляние, речка, велик, общение с друзьями и гостями. Разрешалось только читать нужную по школьной программе литературу! Правда, рисовать ей никто не запрещал, это было невозможно.

Приговор папа огласил утром, поставив Юльку перед потерпевшей.

— Ты поняла? — спросил он.

— Да, папа! — кивнула ничуть не расстроенная Юлька.

— Извинись перед Ингой! — потребовал папа.

Юлька набрала воздуха в грудь, посмотрела на папу, на маму, перевела взгляд на Илью и ответила:

— Нет! Я ее предупредила!

— Юля! — угрожающе взревел отец.

— Нет! — Подскочили и опали рыжие кудряшки. Юлька отрицательно покачала головой. — Вы меня наказали, вот и прекрасно! Признаю себя виновной, но не извиняюсь!

Юлька развернулась и ушла в дальний конец дачного участка, оставив взрослых разбираться без нее.

Девушка Инга требовала от Ильи немедленного отъезда с «гостеприимной» дачи. Расковы и их гости ее уговаривали, ученые мужи и дамы, проспавшие «вынесение приговора», предлагали махнуть на всякую ерунду рукой и тяпнуть с утречка наливочки или чайку.

Барышня дала себя уговорить, расслабилась в приятной компании, но Илья лишил ее этого удовольствия.

Он проводил Ингу до станции и посадил в электричку, а сам вернулся. Ему надо было поговорить с Юлькой.

Юлька сидела под деревом и читала внеклассную литературу, заданную на лето. Илья сел рядом.

— Давай поговорим, — предложил он.

— О чем? — отвернулась Юлька куда-то в сторону.

— Мне не следовало ее привозить. Извини.

— Но у тебя же есть девушки, не все ли равно — привозишь ты их к нам или нет? — решила выяснить жизненную ситуацию Юлия. — Просто я маленькая, а ты взрослый мужчина, мне это мама объясняла еще в прошлом году.

— Да, ты еще маленькая, но скоро вырастешь и станешь очень красивой девушкой, — улыбнулся Илья. — И у тебя будет свой взрослый мужчина.

— Но у меня есть ты! — удивилась она. — Я вырасту, а ты все еще будешь взрослым мужчиной!

— Тогда я буду старым мужчиной, и тебе нужен будет кто-то помоложе! — усмехнулся Илья.

— Но я тебя люблю! Зачем мне кто-то помоложе? — опять удивилась девочка.

— Я тоже тебя люблю, Рыжик, — вздохнул «древнегреческий бог». — Как дочку, как младшую сестренку. Понимаешь?

— Но это неправильно!

Он обнял Юльку за плечи, притянул ее голову к себе на грудь, поцеловал в макушку.

— Нет, Рыжик, только так и правильно, все остальное неправильно, но ты, слава богу, пока этого не понимаешь.

Юлька не понимала, но ей хотелось плакать. Ей казалось, что сейчас уходит что-то важное из ее жизни, что-то, что было и уже никогда не вернется. И не будет ярким и звездным лето, беспечными и радостными игры. Что-то большое и значительное исчезало, растворялось в этот момент.

Первый раз в своей жизни она не сделала того, чего ей очень хотелось, — она не стала плакать, почувствовав, что этого делать нельзя.

— Это уходило мое детство, — прошептала Юлька, глядя на падающие снежинки за окном.

Прошлое как-то незаметно втянуло ее в себя.

Она помнила все и всегда — до мелочей, до запахов, сопровождавших воспоминания, звуков, неуловимых движений, незначительных, но очень важных мелочей, обрывков песен и снов.

Может, этот белый лист, на котором она неуклюже пыталась что-то написать, подтолкнул ее к воспоминаниям, а может, пришло время просмотреть прошлое, как фильм, — и отпустить…

— Да, уходило детство, — вздохнула она. — Оно не сразу ушло. Еще парочку фортелей я выдала, но детство уже уходило.

После Инги все стало не так. Юлька не бросалась к Илье навстречу, когда он приезжал, не оглашала окрестности радостным ором — она степенно здоровалась, подставляла щечку для дружеского поцелуя. И все-таки это лето было замечательным. Совсем по-другому, но замечательным.

Были в ее жизни речка с нырянием, ставшие традиционными спектакли и представления, волейбол, походы в лес, первые поцелуи с мальчиками и первые влюбленности в дачной компании. Девочка взрослела, менялась, начинала ощущать в себе женственность, забывая повадки «вождя краснокожих».