Э. Бушан - Вторая жена

Я положила перед ним окончательный список гостей: шеф Натана с женой, Роджер и Гизелла Гард и мой босс с женой, Барри и Люси Хелм.

— Мы не смогли сделать его длиннее.

До нашей свадьбы я представляла свою жизнь совсем иначе. Кто не мечтает о счастливом и гармоничном браке в кругу друзей и родственников?

— Полагаю, нет смысла приглашать Поппи и Ричарда? А Сэм с Джилли слишком далеко.

Как всегда, Натан оживился при упоминании его старших детей.

— Поппи очень занята, — осторожно сказал он, — и я не думаю, что Сэм будет в городе в это время. Хотя, может быть, он приедет навестить… свою мать.

Если у меня и была навязчивая идея в этом браке, то это было избавиться от Роуз. Очистить дом от нее, выскрести из всех углов, выкорчевать, как сорняки из ее сада те корни воспоминаний, что душили нас с Натаном. Она была повсюду, омрачая своим страданием радость моей победы.

— Минти, — Натан не любил, когда я игнорировала его, пользуясь отчуждением, как оружием. — Я еще здесь.

Я покачала головой.

— Не говори о Роуз. Не говори. Нет.

Он подошел и обнял меня.

— Я и не думал.

Он положил руки мне на плечи и заглянул в глаза.

— Мы должны попытаться, — пробормртала я скорее по привычке.

— Конечно.

От него пахло ветивером и немного экстрагоном и чесноком. Ветивер был отчасти и на моей совести. Он входил в состав микстуры от депрессии и усталости. Я откинула голову назад и внимательно посмотрела ему в лицо. Он показался мне очень бледным. Ничто уже не могло исправить семейный вечер. Тогда я решила прибегнуть к проверенному средству и обвила руками его шею.

— Иди ко мне.

Спустя некоторое время Натан снова смотрел куда-то в сторону.

— Иногда, Минти, — он перебирал мои пальцы, — ты бываешь такой милой. А иногда…

— А иногда..?

— Нет.

Он хотел еще что-то сказать, но это был наш первый воскресный вечер за последний месяц, так что не было никакого смысла тратить время на ссоры. Я приложила палец к его губам.

— Тссс.

Я вернулась к списку гостей и мыслям, теснившимся у меня в голове — почему же в этом безбожном мире, где может случиться что угодно и возможны любые потери, я стала объектом такого сурового осуждения. Позже, готовясь ко сну, я нашла на своем туалетном столике желтую бумашку для заметок. На ней рукой Натана было написано: «Прости».

В день торжественного ужина в 7.15 утра я набрала телефон ресторана в пятизвездном отеле.

— Хочу всего лишь убедиться, что сегодняшний ужин пройдет без сюрпризов.

Голос на конце провода терпеливо перечислял:

— Десять сырных суфле, цыпленок в соевом соусе, вишни в горьком ликере с ароматом франжипани и тортом из песочного теста.

Мне прислали напечатанное меню, и сейчас я наслаждалась наименованием блюд, но Пейдж вернула меня на землю.

— Нет, это не годится.

«Это не годится» выздало у меня вспышку раздражения, но я прикусила язык. Пейдж была не только моей соседкой, но и лучшей подругой. Она никогда не видела Роуз, так что наши отношения были особенно приятны мне тем, что не были запятнаны прошлым. Пейдж знала, что почем, и за многие годы работы в международном инвестиционном банке побывала на множестве подобных ужинов. Мне нужна была помощь Пейдж, чтобы благополучно миновать все подводные камни, и она была готова предоставить ее.

Пейдж решительно раскритиковала банты из шелковой тафты на спинках стульев.

— Хочешь, чтобы все гости разбежались? — увлеченно проповедовала она. — Ради Бога, здесь не бордель.

Что ж, кто-то должен был мне сказать об этом. Я быстро учусь, но инцидент с бантами показывал, что в моем образовании имеются пробелы. Я иногда балансировала на грани хорошего вкуса и целесообразности.

Ножи, вилки, бокалы. Я проверила сервировку обеденного стола, который накрыла в 6.30 утра, еще до того, как близнецы проснулись. За образец я взяла фотографию из «Вог». Не хватало только цветов. Стоя на пороге, я бросила последний взгляд на мизансцену и пришла к выводу, что здесь нет ничего, что могло бы смутить Натана и поколебать его репутацию. Я вернулась к столу и поправила нож около тарелки. Мои часы показывали 7.20 утра. Попрощаться с близнецами, забежать к парикмахеру, затем на работу.

Ева, двадцатидвухлетняя добродушная румынка, купала близнецов., когда я в 6.16 вернулась домой. Задняя дверь с давно уже ненужным лазом для кошки открывалась и закрывалась с громким треском. В сотый раз я прокляла ее.

— Это мама, — раздался высокий голос Лукаса.

Я остановилась и стала ждать. Конечно же, Феликс повторил:

— Это мама.

Я не двигалась, пока не услышала это эхо. Это означало, что все прекрасно. На втором этаже я схватила мою шапочку для душа и надела ее. Я не для того оставила кучу денег в парикмахерской, чтобы горячий пар сейчас разрушил мою укладку. Ева подняла влажное лицо. Она стояла на коленях рядом с ванной.

— В них столько энергии, Минти.

Ее глаза с неодобрением остановились на моей шапочке, я не возражала. Пока Ева хорошо делала свою работу, она могла думать обо мне что угодно.

— Лукас упал во второй половине дня, — сказала она на своем неуклюжем английском.

В ответ на эти слова Лукас выставил из воды коленку. Ссадина уже стянулась по краям.

— Я был храбрым, как Супермен, мама.

— Я уверена в этом, Лукас.

Сидящий на другом конце ванны около пробки Феликс нахмурился:

— Лукас сильно плакал.

— Ева, ты обработала царапину?

Энергичным кивком Ева дала понять, что считает этот вопрос излишним. Она знала свое дело. Лукас бился обо все. Он бросался на жизнь, как-будто все ее препятствия — лестницы, бордюры, стены — должны были быть завоеваны в кровавой битве. Феликс был другим: он наблюдал и ждал, когда можно будет сделать свой ход. Скользкие руки и ноги взбивали пену. Дети болтали, выдавая по частям события дня.

— Ты выглядишь такой смешной, мама, — Лукас ногой толкнул ногу Феликса. — Забавно, забавно.

— Вылезай, — приказала я, — Ева ждет.

Ева сидела на табурете с пробковым сиденьем и Лукас вскарабкался к ней на застеленные полотенцем колени. Внимание Феликса было приковано к красной пластиковой лодке, он не смотрел на меня. Я неохотно потянулась за полотенцем и накрыла им мои брюки от Николь Фархи.

— Давай, Феликс. — Волна ударила в борта ванны, когда он выскочил из нее, как воздушный пузырь. — Осторожно.

Не обращая внимания, он уткнулся лицом мне в плечо, терся носом и ржал, как пони, о которых он так любил читать.

— А я у мамы.

Мгновенно Лукас отвернулся от Евы и стал толкать мои колени.

— Слезай! — приказал он брату.

Ева смотрела. Она любила наблюдать за нами и вела реестр моих промахов, воображая, что я ничего не замечаю. Это давало ей бесконечный материал для обсуждения со своими подругами, и больше всего ей нравилось, когда мне не удавалось подняться над ее строгими понятиями о хорошем материнстве.