Мораг Прунти - Рецепты идеального брака

Очистите ревень от корней и листьев и нарежьте маленькими кусочками, примерно с четверть дюйма на глаз. Молодой ревень можно класть в пирог сырым. Поздним августом, когда он жестче, я наполняю кастрюлю водой, кладу в неё ревень с небольшим количеством сахар, ставлю возле огня и вымачиваю его, пока делаю тесто. В 10 унций муки всыпьте пол чайной ложки соли, а затем перемешайте с двумя чайными ложками сахара. Накрошите 4 унции масла и смешайте его с мукой вручную. Добавьте одно яйцо, взбитое с двумя столовыми ложками молока, и замешайте тесто. Выложите в форму, хорошо обсыпанную мукой, тесто толщиной полдюйма, а сверху положите ревень и посыпьте сахаром по вкусу. Мне нравиться послаще, поэтому я кладу до трех столовых ложек. Джеймс предпочитает покислее, но я в любом случае кладу на одну ложку сахара больше, чтобы не отравить его. Накройте ревень ещё одним слоем теста, затем поместите на час в духовку, нагретую до средней температуры .

В Нью-Йорке можно купить все, кроме ревеня. Ну, засохшая ерунда продается, конечно, круглый год: сливочно-розовые, твердые толстые прутья. Но настоящий повар знает, что он только потратит время на эту водянистую массу. Мне нужны тонкие прутики, которые росли в поле позади дома моих дедушки и бабушки. У этого ревеня горькие зеленые листья и кроваво-алый стебель, через какое-то время выбрасывающий белый кончик. Он был кислым до боли, но, если добавить сахар, приобретал уникальный экзотический вкус.

Я начала оживлять рецепты моей бабушки. Было болезненно возвращать к жизни все ее старые блюда, и мне стало ясно, что я была совершенно не готова читать ее воспоминания. Перечитывая потрепанную старую тетрадь, я слышу, как сквозь строчки об измерениях и способах проступают ее слова, обращенные ко мне, как будто она здесь. Но бабушка может ответить только на те вопросы, на которые я и сама знаю ответ; например, сколько граммов в стакане сахара. Ее здесь нет, и она не может ответить на единственный вопрос, который я действительно хочу задать ей, а именно, что она думает о Дэне. Я постоянно спрашиваю себя: «А поставила бы Бернардина нас с Дэном рядом?» — и поскольку я не чувствую себя уверенной, то тоскую по ней. Если бы я только могла узнать ее мнение, мне кажется, это могло бы помочь. По-моему, мне просто необходимо, чтобы кто-то был уверен во мне. Я знаю, что это невозможно, и, может быть, поэтому я предпочла ценить мнение того единственного человека, который (стоит это признать) никогда не сможет мне о нем рассказать.

Теперь, когда я переделала свою квартиру и рассортировала кипу старых бумаг, которую избегала годами, мне нужно так глубоко погрузиться в этот кулинарный проект, чтобы проигнорировать желание Дэна переехать в Йонкерс.

Хэмптонс? Конечно. Бруклин? Да. Бронкс? Может быть. Но Йонкерс?

У Дэна там дом, который он перестраивал много раз за последние пять лет. Я никогда там не была, потому что, насколько я знала, это было просто вложение денег. Было приятно знать, что я выхожу за парня, у которого есть своя собственность, но я никогда не думала, что он захочет, чтобы мы там жили. На выходные Дэн уезжал заниматься строительным проектом, а я тем временем совершала деловые поездки. Я и Дэн действительно много занимались каждый своим делом. Я не вводила его в курс своих проблем и успешно избегала общения с его ирландско-американскими приятелями по выпивке. А вот если бы я с ними пообщалась, я бы быстро поняла, что у нас нет вообще ничего общего.

Дэн начал этот неуклюжий разговор с того, что город становится «реально суматошным», и «тут реально толпы людей», и «реально опасно». Он хотел примирить меня с его тупой идеей переехать за город. Я не знаю, что хуже: его желание, чтобы мы потеряли две престижные квартиры в верхней части Вест Сайд, или тот факт, что он думал, будто я действительно стану рассматривать возможность переехать в Йонкерс.

Но это лишь «одна из вещей, которые я ненавижу в Дэне».

Список рос в моей голове настолько быстро, что я обнаружила, что, если записывать его, он меньше на меня давит.

Он хочет переехать в Йонкерс.

Его ногти на пальцах ног слишком длинные, и они царапают меня в постели.

Он носит рубашки в клетку.

Он держит в ванной каталоги по рыбалке.

Он большой и шумный, он громыхает на всю квартиру так, что ты всегда знаешь, что он дома.

Он путает слова и использует просторечья вроде «реально», когда нервничает.

Растворимый кофе. Он предпочитает растворимый кофе? Объясните мне!

Он встает по утрам раньше меня и будит меня, принося чай в постель. Это заставляет меня чувствовать себя виноватой.

Он забывает класть сахар мне в чай.

Он поджимает губы перед тем, как сказать что-то, по его мнению, умное.

Он считает себя умным. Прошлой ночью он заявил, что не думает, будто потерял что-то в жизни, потому что не посещал колледж.

На самом деле вся эта болтовня о том, что, когда пишешь этот список, он теряет свою силу, просто чушь собачья. Вся сила, что у меня есть, заключена в этом списке, который спрятан под матрасом с моей стороны кровати. Когда Дэн придвигается ко мне ночью или склоняется ко мне по утрам, я знаю, что он там. Список, который ярче всего свидетельствует о том, какая я подлая, не очень-то помогает мне. Я все в Дэне ненавижу. Единственный момент, когда я могу, глядя на него, не думать: «Я тебя ненавижу», — это тот момент, когда я, глядя на него, спрашиваю себя: «Что я наделала?» Отрава или паника: выбирайте, список альтернатив на этом закончен.

Дэн более или менее часто находился в моей квартире, когда мы встречались, но, после того как мы вернулись из свадебного путешествия, у нас был такой церемониальный вечер, когда он перевозил свои вещи. Я даже не ожидала, что у него такая гора хлама: упаковочные ящики со старыми записями, масса дешевой глиняной посуды, отвратительные синтетические темно-синие наволочки на подушки, журналы, датированные ранними восьмидесятыми, только некоторые из которых вообще стоит называть. Когда я смотрела, как все это громоздится в гостиной моего минималистического дворца, а Дэн радостно тащит очередную коробку с пыльными видеокассетами, я правда думала, что заболею. В конце концов, догадавшись, что я недовольна беспорядком, Дэн перенес большую часть хлама назад вниз, в свою казенную квартиру. Но эти вещи не могут оставаться там вечно, и мы оба это знаем.

Когда мы встречались, мне было приятно, что Дэн находится у меня дома. Но теперь, когда у Дэна появилось право быть здесь, мне это перестало нравиться. Я внезапно почувствовала, что у меня украли личное пространство. Но ведь близость не должна быть навязчивой, верно?