Шантель Седжвик - С любовью, Лукас

— Я в порядке, мам. У меня дома есть друзья. Новые мне не нужны. — Мы обе знаем, что это ложь. Я не разговаривала со своими друзьями несколько месяцев. Чувствую внезапную острую боль в груди, когда думаю о лучших подругах Эмми и Келси. Мне стоило, по крайней мере, с ними попрощаться.

В комнату входит Джо и смотрит на нас.

— Что происходит?

— Какой-то парень пригласил Окли на свидание, а она отказалась.

— Мам, — постанываю я. — Это было не свидание!

— Кто? — спрашивает Джо, улыбаясь. — Ты здесь и недели не прожила, а на тебя уже западают парни?

Я стараюсь не улыбаться, но не получается.

— Нет. Он не запал на меня. Он просто был милым.

Замолкаю, смешивая кукурузу и картофель. «Так вкуснее», — всегда говорил Лукас. Не то чтобы я собираюсь это съесть, так как аппетита нет уже не знаю как долго, но не могу сломить эту привычку.

Стук моей вилки по тарелке — единственный звук в комнате. Молчание мамы и Джо действует мне на нервы, но я ничего не говорю. Не хочу больше разговаривать о Карсоне, а я знаю, что он их и интересует.

— Так кто это был? — спрашивает Джо.

— Серьезно? Не так уж это и важно.

— Ох, да ладно. Просто назови имя. — Она пристально смотрит на маму и широко улыбается. — Здесь не так уж и много местных. Может, я его знаю.

Я театрально выдыхаю.

— Хорошо. Этим утром я познакомилась с парнем у водоемов. Его зовут Карсон. Теперь рады?

— Карсон Най?

Я пожимаю плечами.

— Я так и не спросила его фамилию, но он сказал, что знает тебя.

— Должно быть, это он. — Она улыбается. — Он хороший парень. Живет по соседству. — Она изучает меня какое-то мгновение, и я съеживаюсь под ее внимательным взглядом. — Ты должна пойти.

— Я не пойду.

— Почему?

— Потому что это странно. Я его даже не знаю. Я разговаривала с ним около двух секунд.

Джо фыркает.

— Ну, очевидно, он хочет тебя узнать, в противном случае не позвал бы.

Я закатываю глаза.

— Ну и что?

Откусываю брокколи, которое не люблю. Как оно попало на мою тарелку? Я жую действительно быстро и закусываю куском цыпленка, чтобы скрыть ужасный привкус в моем рту.

Мама хмурится.

— Милая, ты должна пойти. Иди, повеселись. Я за тебя беспокоюсь. С тех пор, как Лукас… — Ее голос дрожит, когда она произносит его имя. Мама прочищает горло и вдыхает. — После потери Лукаса ты выстроила вокруг себя стену. Может, если с кем-то подружишься, то будешь снова самой собой.

Моя рука останавливается на полпути ко рту, и я медленно опускаю вилку.

— Мам, я в порядке.

— Это не так. Ты сама не своя, Окли. Лежишь весь день в кровати, ничего не делаешь. Это совсем не ты.

Я отодвигаю стул и встаю, злясь на то, куда зашел разговор.

— Кем ты хочешь, чтобы я была, мама? Той, кем была раньше? Я просто не могу забыть обо всем и свыкнуться, как можешь ты.

У нее отвисает челюсть, и я вижу в ее глазах боль.

— Я не свыклась, — шепчет она. — Я потеряла своего сына, Окли. И не хочу к тому же потерять дочь.

— За кого ты меня принимаешь? У меня нет суицидальных мыслей, мам. Я же сказала, что в порядке. Просто не бери в голову.

— Я не сказала, что у тебя суицидальные мысли. — Она вздыхает. — Я просто пытаюсь тебе помочь. Я хочу, чтобы у тебя были друзья. Я хочу, чтобы у тебя снова была нормальная жизнь. — Она дотрагивается до меня, но я отодвигаюсь. Не понимаю, откуда это все. Она не должна заботиться обо мне, так как не заботилась месяцами. А даже если так и было, то выражалось это необычно. — Вот почему мы приехали сюда. Чтобы начать сначала.

Я хмурюсь.

— Я не хочу начинать все с начала, и мне не нужна твоя помощь. Мне никто не нужен.

Отворачиваюсь от нее и иду в свою комнату, захлопнув за собой дверь.

Зачем она это делает? Заставляет меня без причин чувствовать вину. Я в порядке. Я же так ей и сказала. Мне не нужны друзья. Единственное, что они будут делать, так это жалеть меня. А мне не нужна чья-либо жалость. И если она так беспокоится обо мне, то почему не сказала это раньше? Мне нужно было услышать это несколько недель назад. Я нуждалась в ней, но ее не было рядом.

Тетрадь Лукаса лежит на моей кровати. Иду к ней и поднимаю, а затем перелистываю на вторую страницу. Я уговорила себя читать по записи в день, но прямо сейчас выбросила свой план в окно. Мне нужен был мой брат.

Дорогая Окли,

Ха. Своего рода смешно писать «дорогая». Ты моя сестра, а я не пишу резюме или письмо кому-то очень важному. Я не имею в виду, что ты не важна…Ох, не обращай внимания. В любом случае, сегодня тот день, когда я начинаю наполнять эту дурацкую тетрадь важными сведениями о потрясающей жизни твоего брата. Знаю, что ты страсть как хочешь выяснить, что у меня в голове.

Итак, сегодня к моей палате приставили новую медсестру. Она сексуальна, и мне очень хочется пригласить ее на свидание. Я точно уверен, что она лет на восемь старше меня. Что может быть проблемой…но мне девятнадцать, поэтому она не попадет за решетку, если все у нас закончится сексом. Интересно, провела бы она со мной время? У нас могло бы получиться романтическое свидание в больничном кафе.

И это, моя дорогая сестра, беглое знакомство с разумом твоего брата. Потрясающе, правда? Тебе это нравится.

Ох, и я сделал мысленную заметку оставлять в каждом письме одну мысль. Думаю, я не должен говорить, что в каждом письме, так как уверен, что какие-то уже забыл. На этой ноте, сегодняшняя мысль, которую я доношу до тебя этим письмом…просто шучу. Но, правда. Я знаю, что ты грустишь. Знаю, что это сложно. Но, пожалуйста, не ставь крест на жизни. Не закрывайся, как ты делаешь, когда что-то идет не так. Выберись и займись чем-нибудь. Прогуляйся. Поиграй на гитаре. Потанцуй и спой…ну, может, и не пой, так как мы оба знаем, что в этом ты профан. Но ты понимаешь, что я пытаюсь сказать. Не закрывайся. Живи своей жизнью, зная, что можешь выбраться и заняться тем, чем хочешь. Как бы мне этого хотелось.

С любовью, Лукас.

Он очень хорошо меня знает. Выберись и займись чем-нибудь . Я слышу, как он это говорит. Закрываю тетрадь и снова кладу ее под подушку. Не закрывайся . Я не закрываюсь, не так ли? Нет, конечно нет. Я докажу ему, что он не прав. Слезаю с кровати и выхожу на улицу.

Вечер прекрасен. Небо освещено звездами даже несмотря на то, что солнце еще не скрылось. Здесь так спокойно. С переднего двора доносится музыка, поэтому я иду и сажусь на один из плетеных стульев, расположенных на крыльце. Прижимаю ноги к груди, обвиваю их руками и прислоняюсь головой к стулу. Сквозь темноту мерцает костер на пляже, и я удивлена, сколько народу на вечеринке Карсона. Я слышу их приглушенные голоса, но не могу различить ни одного внятного слова. Возможно, потому, что нас разделяет улица. Вот и все дела.