Сьюзен Филлипс - Неженка

— Это — севрюга.

Цвет тот же, но икринки мельче. А это — осетр, мой любимец.

Икринки почти такие же большие, как у белуги, но цвет более золотистый.

Она услышала хор хвалебных возгласов вперемежку с аплодисментами, а потом все стали поздравлять Клоуи, что у нее такой умный ребенок. Сначала Франческа улыбалась в ответ на комплименты, но потом ее счастье потускнело, когда она сообразила, что все смотрят на Клоуи, а не на нее. Почему все внимание обращено на мать, хотя не она выполнила фокус? Ясно, что взрослые никогда не предложат ей сидеть рядом с ними на палубе! Сердитая и расстроенная, Франческа вскочила на ноги и махнула рукой вдоль стола, сметая вазы с икрой на тиковую палубу яхты Аристотеля Онассиса.

— Франческа, — воскликнула Клоуи, — что случилось, моя дорогая?

Онассис нахмурился и пробормотал по-гречески что-то угрожающее по отношению к Франческе. Она выпятила нижнюю губу и начала соображать, как исправить ошибку. Ее маленькая проблема с неожиданными вспышками гнева должна быть секретом, и ее нельзя было ни при каких обстоятельствах обнаруживать перед друзьями Клоуи.

— Прости, мамочка, — сказала она. — Я не нарочно!

— Конечно, не нарочно, малыш, — ответила Клоуи, — все это знают.

Однако выражение неудовольствия на лице Онассиса не проходило, и Франческа поняла, что надо использовать более сильное средство. С драматическим воплем, выражавшим душевную муку, она полетела через палубу и кинулась к нему на колени.

— Прости, дядюшка Ари, — всхлипнула она, и глаза ее мгновенно наполнились слезами — одна из лучших ее хитростей. — Я не нарочно, правда!

Слезы текли у нее по щекам, пока она собирала все свои силы чтобы не прятаться от внимательного взгляда из-под огромных черных солнечных очков.

— Я люблю тебя, дядюшка Ари, — вздохнула она, поднимая вверх свое залитое слезами лицо с выражением, подсмотренным в старом кино с Ширли Темпл. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был моим папочкой.

Онассис хмыкнул и сказал, что надеется, ему никогда не придется встретиться с ней за столом переговоров.

После того как Франческу отпустили, она направилась в свою каюту, прошла через детскую комнату, в которой делала днем уроки за ярко-желтым столом, стоящим напротив нарисованной на стене «Парижанки» работы Людвига Бемельмана. Комнаты были предназначены для двух детей Онассиса, но сейчас их на борту не было, и Франческа занимала их одна. Хотя это было прелестное место, она предпочитала бар, в котором ей когда-то разрешили наслаждаться имбирным пивом, налитым в бокал для шампанского.

Сидя в баре, она пила из своего бокала маленькими глоточками, чтобы продлить удовольствие, и глядела поверх солнцезащитных очков на подсвеченную модель моря с маленькими корабликами, которые можно было двигать с помощью магнитов.

Закругленные основания сидений в баре были сделаны из полированного кашалотового зуба, и она могла лишь касаться их носками своих миниатюрных итальянских сандалий ручной работы, ощущая бедрами шелковистую мягкость обивки сидений.

Франческа помнила, как однажды ее мать расхохоталась, когда дядюшка Ари сказал, что все они сидят на крайней плоти китового пениса. Франческа тоже смеялась и сказала дядюшке Ари, какой же он смешной — он что, имел в виду яйца слона?

На «Кристине» было девять кают, каждая со своими тщательно декорированными жилым и спальным отделениями и ванной из розового мрамора. Каюты, по отзыву Клоуи, были «настолько богаты, что это граничило с дурным вкусом». Все каюты имели названия греческих островов, очертания которых были выбиты на золотых медальонах, прикрепленных к дверям.

Сэр Уинстон Черчилль и его жена Клементина, частые гости на борту «Кристины», уже ушли в свою каюту, «Корфу». Франческа прошла мимо нее, когда искала очертания своего острова — Лесбоса. Клоуи рассмеялась, когда их поместили в каюту с этим названием, и сказала Франческе, что несколько дюжин мужчин определенно не согласились бы с таким выбором. Когда Франческа спросила почему, Клоуи ответила, что она слишком молода, чтобы это понимать.

Франческа терпеть не могла, когда Клоуи отвечала на ее вопросы подобным образом, и как-то раз спрятала голубой пластмассовый ящичек, в котором хранился противозачаточный колпачок матери. Однажды мать сказала, что это — самая ценная ее вещь, хотя Франческа не могла понять почему. Она не отдавала ее, пока Джанкарло Моранди не выволок ее с уроков, когда Клоуи не видела, и не пригрозил выкинуть ее за борт, чтобы акулы съели ее наглые гляделки, если она немедленно не скажет, что сделала с этой штукой. Теперь Франческа ненавидела Джанкарло Моранди и старалась держаться от него подальше.

Подходя к «Лесбосу», Франческа услышала, что открывается дверь «Родоса». Она остановилась, увидев, как выходит в коридор Эван Вариан, и улыбнулась ему, продемонстрировав прелестные ровные зубки и пару ямочек на щеках.

— Привет, принцесса, — сказал он тем громким, звонким голосом, которым говорил, играя и жуликоватого глупого офицера-контрразведчика Джона Буллита в недавно вышедшем и пользовавшемся феноменальным успехом фильме «Шпион Буллит», и Гамлета на сцене «Олд Вик». Несмотря на происхождение — он был сыном ирландской учительницы и каменщика из Уэльса, — у Вариана были четкие черты английского аристократа и длинная прическа оксфордского преподавателя. Он был одет в бледно-лиловую рубашку для поло с пестрым широким галстуком и белые брюки-дудочки. Но что было важнее всего для Франчески — он курил трубку, чудесную коричневую трубку с расписанным под мрамор деревянным чубуком, как у мужчин, что гуляли с детьми в парке.

— Не поздновато ли для тебя? — поинтересовался он.

— Я всегда еще не сплю в это время, — ответила она, слегка встряхивая локонами и собрав всю свою важность, — только дети ложатся спать рано!

— О, конечно. А уж ты-то точно не ребенок. Наверное, ты крадешься на свидание со своим поклонником?

— Не смешите меня! Мамочка разбудила меня, чтобы я показала им фокус с икрой.

— О да, да, фокус с икрой. — Он набивал табак в трубку, уплотняя его большим пальцем. — На этот раз ты пробовала икру с завязанными глазами или определяла ее по виду?

— Только по виду. Она больше не велит мне делать фокус с завязанными глазами. В прошлый раз, когда мы показывали его, меня начало тошнить. — Она видела, что Эван собирается уходить, и быстро сделала следующий ход; — Вам не кажется, что мамочка ужасно хорошо выглядит ночью?

— Твоя мамочка всегда прекрасно выглядит. — Он зажег спичку и поднес ее к трубке.

— Сесил Битон говорит, что она одна из самых красивых женщин в Европе. У нее идеальная фигура, и, конечно, она замечательная хозяйка. — Франческа соображала, что должно произвести на него нужное впечатление. — А вы знаете, что она делала кэрри, когда никто еще и не думал об этом?