Вера Кауи - Запретный плод

Леди Дэвис заметила, как в тигриных глазах Мэгги полыхнуло пламя, отразившее таящиеся в глубине чувства.

Какая все-таки она страстная натура, подумала леди Дэвис, но прекрасно умеет владеть собой и выкладывается только в игре, не в жизни. Бедному мистеру Бартлету ничего не остается.

– Тельма, – одна из тех, кого перемалывает жизнь, – сказала она. – В отличие от тебя, она не обладала борцовскими качествами.

– Вот и Пэт так говорила, – припомнила Мэгги. – Ее вы тоже забыли? Пэт Лоренсон? Высокая, смуглая, энергичная... Танцовщица. Они были вдвоем с Тельмой, когда я приехала. У нее тоже был сильный характер.

Леди Дэвис поджала губы.

– Нет, Пэт я не забыла. Как можно забыть такую яркую личность? Нет, ее я не забыла. Но совсем по другим причинам. По множеству причин, – лукаво протянула она.

Мэгги рассмеялась.

– Да, Пэт была не промах. Не знаете, как у нее жизнь уложилась?

Леди Дэвис отрицательно покачала головой:

– Она не приходила искать свое дитя. Мэгги грустно улыбнулась.

– И не придет. Пэт знала, чего хочет, материнство было не ее стезей. Крутая девица. У нее было все то, чего не хватало бедняжке Тельме.

– Как и у тебя. Признаться, тебя я тоже не ждала. К чему тебе это? Кстати, твоя дочь тоже меня не навещала. Да и мало кто из моих подопечных знает, что они приемные дети.

– Я выбросила ее из головы на долгие годы, и вот стечение обстоятельств заставило вспомнить о ней.

– А теперь ты эти обстоятельства переосмысливаешь. Отрицать это было бессмысленно. Обе понимали, что этот визит был не данью сентиментальным воспоминаниям. Слава богу, Мэгги была не первой мамашей, пришедшей за сведениями о своем дитяти, и бывшая сестра Блэшфорд прекрасно понимала, что на уме у бывших девчонок, а ныне зрелых женщин, которые много лет назад продавали новорожденных за небольшие деньги чужим людям. И Мэгги Кендал, какой бы звездой она ни была, сделана из того же теста.

– В народе говорят: не зная броду, не суйся в воду. По-моему, очень мудро. Сколько бед творят люди, очертя голову бросаясь во всяческие авантюры.

Это прямо про меня сказано, подумала Мэгги.

– Скажи честно, ты жалеешь, что отдала свою дочь?

– Нет, тогда это был для меня единственный выход, – не колеблясь, ответила Мэгги.

И тогда я так считала, подумала она про себя, и теперь. Это истинная правда.

– Зачем же ты сейчас ее ищешь?

Хорошо помня Мэри Маргарет Хорсфилд, сравнивая ее с теперешней Мэгги Кендал, Хильда Блэшфорд Дэвис не без оснований сомневалась в том, что Мэгги просто так захотелось вернуть свою дочь. Но что же могло случиться такого, что прошлое ожило и заставило Мэгги предпринимать действия, которые теперь вызвали у нее сомнения? Так или иначе, чего она действительно хочет в эту минуту, догадалась старая дама, это чтобы кто-нибудь авторитетно подтвердил ее тогдашнюю правоту, не требующую исправления. Будь она уверена в том, что поступает правильно, она бы не колебалась в последнюю минуту. «Она приехала сюда, потому что я единственная, кто знает, через что ей пришлось пройти, кто может трезво судить о прошлом и, значит, может ее понять. Этот симпатичный мистер Бартлет знает факты, но ему неведомы ее чувства. Только я одна знаю, чего все это стоило, и могу взять на себя смелость посоветовать ей отказаться от никчемной затеи».

Сколько раз она становилась свидетелем подобных акций. Матери, полагающие, что было бы очень здорово найти оставленных некогда детей, будто это утраченная собственность, терялись, когда дело доходило до последнего решительного шага. Чтобы решиться на то, чтобы изменить жизнь, надо желать этого со страстью, способной горы двигать. Такой страстью обладала шестнадцатилетняя Мэри Маргарет. Теперь от нее остались лишь слабые отблески. Нет, не дочь ей нужна, решила леди Дэвис. Она ищет саму себя. Где-то когда-то Мэгги Кендал и Мэри Маргарет разошлись, отделились друг от друга, и она сама не знает, кто же она теперь. Отсюда и вся ее неуверенность.

– Мне кажется, ты упускаешь из виду одну важную вещь, – заговорила леди Дэвис. – А именно то, что родила здоровенькую восьмифунтовую девочку Мэри Маргарет Хорсфилд. И именно Мэри Маргарет Хорсфилд подъехала только что к моему дому. И встретиться со своей дочерью ты должна как Мэри Маргарет Хорсфилд, поскольку отказалась от ребенка именно она. Если, конечно, до этого дойдет. Мэгги не отрываясь смотрела на старую женщину.

– По-моему, ты неправильно оцениваешь ситуацию. Мэгги Кендал не имеет к этому делу ни малейшего отношения. Только Мэри Маргарет Хорсфилд. Это твои корни.

– Но я обрубила их давным-давно.

– Не целиком. Они уходят очень глубоко. И если ты захочешь, ты их обретешь.

Мэгги промолчала.

– Ты ни разу не была дома, с тех пор как сбежала оттуда?

– Это Рини сказала вам, что я сбежала? Леди Дэвис улыбнулась.

– Да нет, она и не догадывалась об этом. Она, простая душа, верила каждому твоему слову. А ты даже тогда была прекрасной актрисой. Но я много имела дела с беглянками. Я узнаю их по взглядам, случайным обмолвкам, ненужной лжи. О, я нисколько не сомневаюсь в том, что у тебя были серьезные причины уйти из дому, но все же самого факта это не меняет. – Она помолчала. – Возможно, – добавила она, – ты до сих пор бежишь и бежишь.

Мэгги вскинула голову, но черные глаза продолжали в упор смотреть на нее.

– Подумай об этом хорошенько, – продолжила леди Дэвис. – Тот жестокий опыт, который ты получила в шестнадцать лет, так просто с плеч не скинешь. Через три десятка лет твоя жизнь достигла точки, где – во всяком случае, когда речь идет о женщинах – она меняется безвозвратно. Ты, наверное, сама знаешь об этом, хотя бы подсознательно. Сколько тебе? Сорок пять? Этот возраст не зря называют климактерическим. Высшая точка. Мэгги смущенно рассмеялась.

– Да, вы не случайно так успешно занимались своим делом.

– Я училась на медсестру, когда это ремесло было совсем не похоже на сегодняшнее, когда все отдано машинам. Тогда медсестра была непосредственно связана с пациентом, безотлучно находилась при нем целыми сутками. Я многого нагляделась, видела людей в их самых низменных проявлениях. Когда я завела свою детскую «ферму», мне пришлось познакомиться с еще более потрясающими типами человеческого поведения. Сегодня, когда я прикована к своей коляске, я читаю газеты, смотрю телевизор и убеждаюсь, что человеческая порода не изменилась. И никогда не изменится. Пока существуют люди на земле. И наблюдать за этим очень забавно. – Она улыбнулась. – А теперь, в честь нашей встречи... передай-ка мне этот колокольчик.

Когда Мэгги вошла в гостиную на Саут-стрит, Конни с облечением сказала:

– Слава богу! Звонил Барт. Приедет вечером. С адресом. А ты где была?