Галина Чередий - Подмена

— Пожалуйста-пожалуйста! — взвыла она, как раненое животное. — Верните мою девочку, я все для вас сделаю! Все, что только может понадобиться. Умоляю-у-у!!!

Цыганка смотрела некоторое время на заходящуюся в надрывном плаче женщину на полу с каменным лицом. Та от громких рыданий перешла уже к невнятным мольбам и причитаниям. Так и не поднимаясь с колен, она обхватила себя за плечи и стала монотонно покачиваться, утопая в своем горе.

— Покажи! — наконец властно приказала называвшая себя колдуньей, кивнув на ребенка.

Женщина вскочила и метнулась к конверту, доставая младенца трясущимися руками и стремительно укладывая, едва не бросая, на стол с магическими знаками.

— Я сказала показать ребенка, а не его одежду, — раздраженно рыкнула колдунья.

Визитерша замерла и тяжко сглотнула.

— Я не хочу прикасаться к этому, — с отвращением произнесла она.

— А говоришь, что сделаешь что угодно, — фыркнула цыганка и отвернулась, будто совершенно теряя интерес.

Женщина, громко сопя, принялась раздевать ребенка грубыми, дергаными движениями. Вскоре та уже лежала обнаженной, не издавая ни звука, и только моргала глазенками, словно изучая незнакомую обстановку и нового человека. Даже обычных хаотичных движений ручками и ножками она не совершала.

Цыганка порывисто встала и наклонилась над девочкой, тщательно изучая каждый сантиметр крошечного тельца. Девочка не возмущалась такому обращению, а только тихо покряхтывала. Закончив осмотр, колдунья нахмурилась и надолго задумалась.

— Я не могу вернуть твоего настоящего ребенка оттуда, куда ее забрали, — наконец вынесла она приговор, и женщина мгновенно сникла и снова начала умолять.

— Замолчи! — жестко прервала ее цыганка. — Твои уговоры, слезы, деньги тут не помогут. Так же и любые силы, какими бы я ни обладала. Девочку забрали туда, откуда вернуть ее нельзя. Но у тебя есть другая возможность. Ты можешь вытянуть душу ребенка обратно в это тело. — Палец с угрожающей длины красным ногтем указал прямо в центр груди крохи на столе. — И тогда ты не только хотя бы частично вернешь себе дочь, но и порушишь все планы тем, кто ее забрал. Они не получат того, ради чего ее украли.

— Но если так, то она станет им не нужна, и, может, ее вернут? — с надеждой промямлила мать ребенка.

— Нет! — грозно рявкнула ведьма. — Ты совсем меня не слушаешь? Нельзя вернуть твою дочь назад! Если хочешь получить хоть что-то, отныне ЭТО будет твоим ребенком! Ты станешь любить ее и заботиться, как и собиралась, вынашивая свою дочь! Ты станешь делиться с ней своей энергией и этим привяжешь душу. А я помогу тебе научиться растить и усиливать связь и притяжение. Но это только в том случае, если ты готова с этого дня пренебречь собой и отдать всю себя, все силы и время на борьбу за душу своего дитя.

— Я готова, я сделаю все что угодно, я вас озолочу… — затараторила женщина.

— Да погоди ты обещать! Результата не будет ни завтра, ни через неделю, ни даже через месяц. Узнать, получилось или нет, мы сможем лишь тогда, когда твоя дочь станет обращаться из ребенка в женщину. Только когда придет ее первая кровь, ты узнаешь, получилось ли. Если придет. Но трудиться над этим тебе все равно придется каждый день и час, и это, возможно, сожжет тебя, если с той стороны твой противник окажется слишком силен и заметит раньше времени, что мы делаем. Ты меня понимаешь?

Посетительница горячо закивала и бросилась к цыганке в попытке обнять и поцеловать руки.

— Не смей! — змеей зашипела та, и женщина отшатнулась. — Никогда не касайся меня, не называй своего имени и имени ребенка, не рассказывай ни о ком из близких и никаких подробностей из жизни. Даже вскользь или случайно! Поняла?

— Поняла, — женщина кивала безостановочно, как заведенная.

— Ты ни разу не кормила это дитя? — уточнила цыганка.

— Нет, — передернулась женщина.

— Ясно. Но после сегодняшнего ритуала будешь. И ухаживать станешь только сама. Никаких нянек, бабок, посторонних. Даже мужу не давай! — мать кивала на каждое указание и жадно ловила слова. — Ко мне станешь ездить раз в неделю. И учти, что длиться это будет годы и может ничего не дать.

— Мне все равно. Я хочу попробовать!

— Ты могла бы просто забыть и родить другого ребенка, — цыганка изучающе смотрела на несчастную мать, словно оценивая, действительно ли та готова ко всему. — Не старуха ведь! Думаешь, ты первая, с кем такое случилось? С начала времен они берут наших детей.

— Кто они и куда берут?

— Наши предки звали их феями, фейри, трилле, нечистью, ночным народом, да сотнями имен во всех странах и народах, которые все равно не их. Только это ни о чем не говорит. Они просто порождения совершенно другого мира, о которых мы мало что знаем, хоть и живем бок о бок всегда. Их мир и жизнь — это магия и совершенно другие законы природы, морали и жизни.

Женщина смотрела на цыганку, явно веря и не веря сказанному.

— Но зачем им мой ребенок? Ее убьют? Принесут в жертву?

— Можно и жертвой это назвать. От нашего мира их. Не убьют точно. Но тебе лучше отныне привыкнуть это дитя считать своей дочерью или ничего у нас не выйдет.

Женщина пристально смотрела на малышку, необычайно тихо для ребенка такого возраста лежащую на столе. Глубоко вздохнув, она осторожно, словно боясь обжечься, взяла ее на руки.

— Хорошо. Я согласна. Даже если моя дочь не вернется, то пусть и им она не достанется! — сказала она, прижимая к плечу крошечную головку.

Годы спустя.

— Тебе еще не надоело, Коломина? — я вздрагиваю, услышав громкий голос Регины за спиной, и мгновенно смущаюсь, почти до удушья.

Резко отворачиваюсь от окна и, пряча глаза, пытаюсь быстро обойти сослуживицу, но она решительно заступает мне дорогу. И с каких это пор она так осмелела?

— Сколько тебе лет, Коломина? Ведь уже тридцатник есть точно, — насмешливо спрашивает она. — Так сколько еще будешь вести себя, как ученица средних классов? Хотя, сейчас, наверное, и они знают, как подкатить к приглянувшемуся пацану. Но только не ты, да?

Моё смущение становится просто катастрофическим, быстро обращаясь в злость на столь хамское вторжение в личное, но я быстро привожу свои чувства в норму. Никому никогда не позволяла задевать себя и теперь не собираюсь. Выпрямляю спину и вскидываю голову.

— Что-то я не пойму, о чём ты? — вернув на лицо маску вечного равнодушия, смотрю блондинистой нахалке прямо в лицо. Обычно этого хватает, чтобы все отвалили с моего пути.

Она пару секунд выдерживает мой леденящий взгляд, но потом явно сдается и отводит глаза в сторону. Но все равно не отстает.

— Все ты понимаешь! Ты запала на кого-то из мужиков в этом новом агентстве напротив, и в офисе это уже все знают. И даже делают ставки на некоторых из них. Лично я ставлю на того рыжего здоровяка, а вот Маринка утверждает, что это блондинистый красавчик, что ездит на темно-синей бэхе. Не хочешь сказать, кто прав, и дать мне выиграть? Я ведь знаю, что это рыжий. Я бы и сама на него повелась, но, боюсь, мой муж не поймет, — и она рассмеялась так, словно, и правда, сказала что-то необыкновенно забавное.