Шеррилин Кеньон - Ночная игра

– Для кого?

– Для кое-кого особенного.

– Вашей подружке?

Его пристальный взгляд вернулся к ней и заставил ее дрожать еще больше. Он слегка покачал головой.

– У меня никогда не было шанса, – ответил он, голос был низким, притягательным.

Что за странные вещи он говорит. Ей трудно было представить этого парня терпящим неудачу с женщиной, которую он хочет. Кто на земле скажет ему «нет»?

Вообще-то, если задуматься, она надеялась, что ей никогда не встретится женщина, настолько привлекательная. Если бы это произошло, то она была бы морально обязана переехать ее машиной.

– Сколько вы хотите потратить?

Он подал плечами.

– Сумма для меня не имеет значения.

Брайд моргнула. Великолепный и при деньгах. Да уж, какой-то женщине повезло.

– О-кей. У нас есть ожерелья. Это всегда хороший подарок.

Вэйн прошел за ней к алькову у дальней стены, где висело зеркало и стояли стенды со множеством бус и сережек.

От ее запаха тело напряглось и отвердело. Он чуть было не опустил голову к ее плечу, желая до пьяна вдыхать аромат этой женщины. Взгляд сфокусировался на обнаженной, бледной коже ее шеи…

Облизнув губы, он подумал, какова она на вкус, и что он почувствовал бы, если бы ее пышные формы прижимались к его телу. Если бы ее губы распухли от его поцелуев, а глаза потемнели от страсти, и с мечтательным выражением глядели вверх на него, обладающего ею.

Еще хуже было то, что он почувствовал ее желание, которое только больше обострило его аппетиты.

– Какое у вас любимое? – спросил он, уже зная ответ.

Черное ожерелье в виде ленты для шеи в Викторианском стиле пахло ею. Было ясно, что совсем недавно она примеряла его.

– Вот это, – сказала она, коснувшись украшения.

Ее пальцы погладили камни черного оникса, и его член затвердел еще сильнее.

Больше всего на свете ему хотелось провести ладонью вниз по ее вытянутой руке, по мягкой, бледной коже к ладони и взять ее в свою. Ему понравилось бы нежно покусывать ее руку.

– Вы примерите его для меня?

Брайд задрожала от низкого звучания голоса мужчины. Что в нем заставляло ее так сильно нервничать?

Ответ пришел сразу. Он был чрезвычайно мужественным. Мучительно было находиться под его пристальным взглядом, сбивавшим ее с толку.

Она попыталась надеть ожерелье, но руки тряслись так сильно, что не могли застегнуть его.

– Можно я помогу? – спросил он.

Она сглотнула и согласно кивнула.

Теплые руки прикоснулись к ней, заставляя нервничать еще больше. Она поймала в зеркале взгляд его зеленых глаз, с жаром глядевших на нее, заставлявших ее дрожать и сгорать от желания.

Без сомнения, он выглядел лучше всех мужчин, когда-либо живших на свете, и он находился здесь и прикасался к ней! Этого было достаточно, чтобы она ослабла.

Его пальцы ловко застегнули замочек ожерелья и на целую минуту задержались на ее шее, прежде чем он отстранился, встретившись с ее пристальным взглядом.

– Красиво, – хрипло пробормотал он, только смотрел не на ожерелье, а в отражение ее глаз. – Я беру его.

Разрываясь между облегчением и грустью, Брайд быстро отвела глаза и потянулась, чтобы снять украшение. По правде говоря, ей оно нравилось, и не хотелось, чтобы оно ушло от нее. Ожерелье было куплено для магазина, но она хотела сохранить его для себя.

Хотя, зачем волноваться? Это произведение искусства ручной работы стоило шестьсот долларов. Ей некуда было его надевать. Такое приобретение было бы пустой тратой, а прагматичная Ирландка в ней не позволит быть настолько безрассудной.

Отложив его, она проглотила комок в горле и потянулась за книгой учета.

Вэйн внимательно наблюдал за ней. Она погрустнела еще больше. Боже, как он хотел увидеть улыбку на ее лице. Что говорил человеческий мужчина человеческой женщине, чтобы сделать ее счастливой?

Волчицы, по правде говоря, не улыбались так, как делали это люди. Их улыбки были хитрыми, обольстительными. Приглашающими. Его народ не улыбался, когда был счастлив.

Когда они были счастливы, то занимались сексом, и это, по его мнению, было самым большим преимуществом, чтобы быть животным… а не человеком. У людей на тему близости существовали правила, чего он до конца никогда не понимал.

Она положила ожерелье в большую белую коробку с мягкой набивкой в нижней части.

– Хотите подарочную упаковку?

Он кивнул.

Осторожно сняв ценник и положив его рядом с книгой учета, она достала лист бумаги, вырезанный по размеру коробки. Не глядя на него, быстро упаковала коробку и пробила кассовый чек.

– Шестьсот двадцать три доллара, восемьдесят четыре цента, пожалуйста.

Она все еще не смотрела на него, пристально разглядывая пол у его ног.

Вэйн почувствовал странное побуждение опуститься вниз, чтобы его лицо оказалось на уровне ее взгляда. Но сдержавшись, он достал бумажник и вручил ей карточку Американ Экспресс.

Вообще, было смешно, что у волка имелась человеческая кредитная карта. Но ведь это было двадцать первое столетие, и те, кто не вписывались в окружающее, быстро истреблялись. В отличие от других соплеменников, у него была собственность и инвестиции. Черт, у него был даже собственный банкир.

Брайд взяла карту и провела ее через компьютерный терминал.

– Вы работаете здесь одна? – он сразу понял, что это был неправильный вопрос, так как ее страх вернулся и пах так сильно, что почти заставил его выругаться вслух.

– Нет, – она лгала. Он чувствовал это по запаху.

Хороший ход, осел . Люди. Он никогда не научится понимать их. К тому же они слабы, особенно их женщины.

Она отдала ему чек.

Злясь на себя за то, что заставил ее испытывать дискомфорт, он подписался и вернул чек ей.

Она сравнила его карту с подписью и нахмурилась.

– Катта…

– Катталакис. Это греческий язык.

Ее глаза чуть вспыхнули, когда она возвращала ему карту.

– Тогда совсем другое дело. Должно быть, вы замучились писать это по буквам для людей.

– Да.

Она убрала чек в ящик, потом положила упакованную коробку в небольшой пакет с веревочными ручками.

– Спасибо, – спокойно сказала она, ставя пакет на конторку перед ним. – Всего хорошего, мистер Катталакис.

Он кивнул и направился к двери, на сердце было еще тяжелее, потому что у него не получилось сделать ее счастливой.

– Подождите! – сказала она, когда он коснулся шарообразной ручки двери. – Вы забыли ожерелье.

Вэйн оглянулся в последний раз, зная, что никогда не увидит ее снова. Она была так красива, янтарные глаза сияли на божественном бледном лице. Что-то в ней напомнило ему ангела Рубенса. Она была неземной и прекрасной.

И слишком хрупкой для зверя.

– Нет, – спокойно ответил он. – Я оставил его той женщине, которой хотел оставить.