Шэрон Кендрик - Мужчина для нее

Он стоял, высокий и стройный, поодаль от всех.

На его смуглом красивом и гордом лице было жесткое, высокомерное выражение. Во взгляде, который он, прищурясь, бросил на Абигейл, чувствовался настоящий вызов.

Она будто пробудилась от долгого наркотического сна — к ней вернулись, словно родившись заново, чувства. Она снова видит его! И от этой мысли сердце сжалось в груди. Кровь бросилась ей в лицо, и она собрала все оставшиеся силы, чтобы не упасть.

Ник, нахмурясь, кинул на нее острый испытующий взгляд и стал быстро пробираться через толпу, пока не остановился прямо перед ней, возвышаясь словно темная зловещая статуя.

Она запрокинула голову, чтобы взглянуть на него, хотя сегодня была на высоких и, надо признаться, весьма неустойчивых каблуках. Это происходило каждый раз. Каждый раз при встрече ее удивляли внушительный рост и необычная внешность этого человека, как будто память все время давала сбой в том, что касалось Ника Харрингтона.

— Привет, Абигейл, — произнес он спокойным и даже каким-то убаюкивающим голосом, в котором почти не чувствовался акцент. Впрочем, чему здесь удивляться: Ник обучался в самых престижных университетах мира. Он был прирожденным кочевником — богатым, преуспевающим кочевником, владеющим роскошными домами, редкими картинами и модными автомобилями.

Она не видела его с того дня накануне своей свадьбы, почти год назад, когда он был так невыносимо груб с Орландо. И с ней… Он приехал к ним в отель как к себе домой, холодно вызвал их к себе и даже стал угрожать, что сорвет свадьбу.

Но он не смог им помешать.

Каким же наслаждением было видеть тогда бессилие могущественного Ника Харрингтона, не способного даже своей чудовищной волей повлиять на ее будущее! Как драгоценный дар Абигейл берегла память о том жестком выражении его смуглого лица, когда она произносила слова свадебного обряда.

Жестком и упрямом.

Сейчас на его лице было написано то же самое упрямство.

— Привет, Ник, — так же спокойно ответила она.

— Как ты, Абби? — спросил он мягко, и это прозвучало довольно искренне.

— Я… я… — запинаясь, ответила Абигейл и судорожно сглотнула, выдавая свое волнение. Возможно, дело было в заинтересованности, которую он выказал, или в том, что он назвал ее детским именем… Или, возможно, в непривычной мягкости его голоса?.. Но впервые после смерти Орландо Абигейл почувствовала, что ее душат слезы. У нее вырвался короткий сдавленный стон, и она испугалась, что вот-вот расклеится, сорвется прямо перед ним.

Он снова нахмурился, как будто любое проявление слабости было ему неприятно.

— С тобой все в порядке?..

Прищурясь, он вопросительно смотрел на нее и, казалось, был почти готов взять ее под руку, но затем, по-видимому, придумал нечто получше. Он засунул руки глубоко в карманы своих серых брюк, и Абигейл усмехнулась, видя, как тонкая ткань почти неприлично обтягивает его мускулистые бедра.

— Все в порядке? — повторил он.

— А ты как думаешь? — спросила она горько, потому что он был единственным человеком в мире, которому она могла сказать это сейчас. Ведь Ник, без сомнения, лучше, чем кто-либо, знал, как несправедлива может быть жизнь.

— Вряд ли ты хочешь услышать, что я думаю, сказал он резко, с нетерпимыми нотками в голосе, и Абигейл вздрогнула от неожиданности, почуяв угрозу в его словах.

Ник Харрингтон не мог бы стать для нее самым любимым на свете человеком, но в этот момент он был для нее как спасательный круг единственное и самое близкое ей существо. Ник знал ее лучше, чем кто бы то ни было во всем мире. Нельзя ли заключить перемирие в эти тяжелые времена?

— Хочу, — спокойно ответила она.

Ее голубые глаза с отяжелевшими веками, блестящие от так и не пролитых слез, выражали мольбу; она потянулась к умному, уверенному Никуда попытке обрести хоть какое-то объяснение происходящему.

— Скажи мне, что ты об этом думаешь, Ник? — в отчаянии обратилась она к нему.

Но тот только покачал своей темноволосой головой.

— Я сожалею, — сказал он мягким, ровным голосом, — об Орландо.

Смутная, неопределенная надежда, вспыхнувшая было у Абигейл, погасла. Она никогда не думала, что Ник окажется тем человеком, который будет просто изрекать вежливые банальности. Она вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я во многом могу обвинить тебя, Ник Харрингтон, — заявила она ему гордо, — но не в лицемерии!

Как у тебя хватает духу стоять здесь и говорить, что ты сожалеешь, если все и так знают, что ты на самом деле думал об Орландо?

Он не отступил, в недрогнувшем пристальном взгляде его зеленых глаз не отразилось ни капли вины, ни тени сожаления.

— Только потому, что я не любил его…

— Ненавидел, ты хочешь сказать? — поправила она яростно.

Он покачал головой:

— У тебя, как всегда, только черное или белое, да, Абигейл? — Он вздохнул. — Ненависть слишком сильное чувство, чтобы испытывать се к Орландо.

Прежде чем ненавидеть кого-то, надо сначала что-то к нему почувствовать, ощутить какие-то эмоции.

Я же не могу ненавидеть человека, которого не уважаю, — у меня просто нет на это сил.

— Нет, ну конечно, ты не можешь! — язвительно поддакнула Абигейл. Любое другое чувство, кроме желания делать деньги, слишком расточительно для мистера Харрингтона-Хладнокровного-Как-Рыба, не так ли?

Он одарил ее долгим спокойным взглядом.

— В данный момент основное чувство, которое я испытываю, — это желание перебросить тебя через колено и выбить хоть часть этого проклятого цинизма! — Его глаза сузились — казалось, он тщательно подбирал слова. — То, что мне не нравился человек, не означает, что я хотел бы видеть его мертвым, Абигейл. Смерть — трагедия в любом возрасте, но умереть, когда тебе только двадцать пять, — нелепость! Полная, полная нелепость! — Его рот сжался в неодобрительной гримасе. — Что случилось? Он был пьян, когда это произошло?

— Ради бога! — оскорбилась она.

Он пожал своими широкими плечами, но выражение зеленых, как трава, глаз было мрачно.

— Ходят слухи, что Орландо был из тех людей, что ищут дешевых приключений, любого рода авантюр. Так что, возможно, брак совершенно не оправдал его ожиданий. Гмм, Абби?

Намек, прозвучавший в его словах, поразил ее.

Не обращая внимания на изумленные взгляды присутствующих, Абигейл машинально вскинула руку, чтобы ударить Ника. Но его реакция была молниеносной, и он перехватил ее руку уже у своей щеки и задержал; со стороны это выглядело так, будто она собирается погладить его по лицу и он позволяет ей это. Нет, не просто позволяет — поощряет!

Ее пальцы коснулись его щеки — кожа оказалась теплой и шелковистой, как атлас. Невероятно, но она вдруг почувствовала, что хочет замереть и не шевелиться, ощущая под рукой это тепло.