Александр Островский. - Красавец мужчина

Окоемов.Ну, так для того, чтоб она к тебе бросилась?

Лупачев.Ну, уж это как она знает. Если она не глупа, так будет счастлива, и тебе жалеть ее будет нечего.

Окоемов.Признайся! Ты ее любишь?

Лупачев.Это до тебя не касается.

Окоемов.Ты за нее сватался, и тебе отказали?

Лупачев.Положим, что и так; что ж из этого?

Окоемов.Да ведь я ее ограбил, и я же ее отталкиваю; ведь я не разбойник. Нужно же мне успокоиться хоть на том, что она не останется без поддержки, не будет в крайней нищете. (Хватает себя за голову.) Впрочем, что ж я! Когда я разбогатею, я ей возвращу все, что отнял у нее.

Лупачев.Да, если позволят тебе безотчетно распоряжаться деньгами. А если будет строгий контроль?

Окоемов.Ах, ведь вот меня счастье, богатство ожидает, а все-таки мне невыносимо скверно… Так скверно, что… кажется…

Лупачев.Ну, философия началась. Пойдем в кабинет, там Пьер и Жорж; нас четверо, сядем играть в винт и развлечемся.

Окоемов.Погоди! (У двери.) Паша!

Входит Паша.

Окоемов, Лупачев и Паша.

Окоемов.Паша! Не принимать никого.

Паша.Слушаю-с…

Окоемов.Принять только Федора Петровича, если он придет.

Паша.Они придут-с. Они каждый день ходят.

Окоемов.Так ты ему скажи, что меня дома нет, а дома только барыня, что я уехал на охоту с Никандром Семенычем и не ворочусь до завтра. Так и людям скажи. А мы сядем играть в карты и запремся, чтоб нам не мешали.

Паша.Слушаю-с (Уходит.)

Окоемов (взглянув в окно) . А вот и Олешунин. Легок на помине. Кажется, я не ошибся. (Прислушивается.) Нет… Вот уж он в передней… разговаривает с Пашей. Идем!

Окоемов и Лупачев уходят в кабинет. Входят Олешунин и Паша.

Олешунин и Паша.

Олешунин.Доложите барыне.

Паша.Сейчас доложу-с. (Уходит.)

Олешунин.Наконец! (Смотрит в зеркало и поправляется) Впрочем, что же наружность? Это вздор. (Рассматривает волосы.) Конечно, при всей моей скромности я не могу себе отказать во многих достоинствах… ну, там… ум и прочее… но любопытно, что собственно во мне ей понравилось?

Входит Зоя.

Олешунин и Зоя.

Зоя (потупляясь и шепотом) . Вы получили мое письмо?

Олешунин (целуя руку Зои, шутливо) . А разве вы писали? (Серьезно.) Нет, я шучу. Получил.

Зоя (потупясь) . Мне совестно вам в глаза смотреть.

Олешунин.Нет, что же… я этого ожидал… Рано или поздно это должно было случиться.

Зоя.Но все-таки… как хотите… я замужняя женщина… я не должна была открывать своих чувств.

Олешунин (с важностию) . Отчего же? Конечно, ваше письмо в руках какого-нибудь фата… это другое дело… А я серьезный человек.

Зоя.Вы не удивились… садитесь, пожалуйста. (Садится на кресло.)

Олешунин.Помилуйте! Чему же удивляться? (Очень свободно садится на диван.) Я себе цену знаю, Зоя Васильевна. Ведь где же этим господам Пьерам и Жоржам понять меня! Оттого они и позволяют себе разные глупые шутки. Но я на них не претендую; они слишком мелки. Вот теперь посмотрели бы они на меня!

Зоя.Ах, что вы говорите! Вы подумайте! Ведь у меня муж… Наша любовь требует тайны.

Олешунин.Да, тайны, тайны. Помилуйте, разве я не понимаю… Только ведь обидно… Я в секрете, в самом глубоком секрете буду таить… Но за что же такие шутки, когда… вот меня любят… Ведь вы меня любите?

Зоя.Какой вы холодный человек!

Олешунин.Кто холодный? Я? Нет, извините… я вас люблю… я даже очень, очень люблю…

Молча и сконфуженно смотрят друг на друга.

Зоя (шепотом) . Федя!

Олешунин (растерявшись) . А? Что? Федя… да… (Стараясь быть развязным.) Нет, вот что, Зоя… Если б теперь вдруг… луна и там… вдали пруд… (С пафосом.) Какое блаженство!

Зоя.Да зачем нам луна? Нет, ты лед, ты лед! (Встает с кресла и бросается на шею Олешунину.) Федя, я люблю тебя, люблю…

Олешунин.И я, Зоя, и я… Зоя, ручку!… Нет, знаешь, Зоя, все-таки любовь… в волшебной обстановке. Это прелесть… Знаешь… когда вся природа ликует…

Зоя (обнимая Олешунина) . Федя, Федя!

Входят Окоемов, Лупачев, Пьер и Жорж.

Олешунин, Зоя, Окоемов, Лупачев, Пьер и Жорж.

Зоя (прижимаясь к Олешунину) . Ах, Федя, спаси меня! Он меня убьет! (Прячется на диване за Олешунина.)

Олешунин (растерявшись) . Что это? Как? Но позвольте… (Встает с дивана )

Зоя тихо уходит в дверь направо.

Окоемов.Ну, что тут за разговоры! (Обращаясь к Лупачеву, Пьеру и Жоржу.) Вот, господа, вы видели. Кажется, этого для вас довольно, чтоб составить понятие о верности моей супруги.

Лупачев.Чего ж еще!

Пьер и Жорж утвердительно кланяются.

Окоемов.Господа, теперь вы, нисколько не греша против совести, можете показать даже под присягой, что поведение моей жены не безукоризненно.

Лупачев.Нет, этого мало. Я смело скажу, что оно преступно. (Пьеру и Жоржу.) Согласны, господа?

Пьер.Совершенно согласен.

Жорж.Без всяких сомнений.

Окоемов.Благодарю! Господа! Я пригласил вас… я хотел весело провести время с друзьями, но случай натолкнул нас на эту печальную сцену; я не думаю, чтобы дальнейшее присутствие в этом бесславном доме было для вас приятно. Я и сам бы бежал из дому, но я, к несчастию, одно из действующих лиц этой семейной драмы; я должен буду выслушивать разные объяснения, я обязан выпить чашу до дна. Господа! оставьте меня наедине с моим позором.

Лупачев (подавая руку Окоемову) . Прощай, бедный друг мой! (Уходит.)

Пьер и Жорж подают руки, раскланиваются и уходят.

Окоемов и Олешунин.

Олешунин.Милостивый государь! тут одно недоразумение; хотя жена ваша действительно предпочитает меня другим, но в этом ничего преступного нет.

Окоемов (холодно) . Я знаю.

Олешунин.И все-таки, если вам угодно, я готов дать вам удовлетворение.

Окоемов.Какое тут еще удовлетворение! Ничего этого не нужно. Напротив, я вам очень благодарен.

Олешунин.Но это дело не может кончиться иначе, как дуэлью.

Окоемов.Что за дуэль! Вот еще! Охота мне свой лоб под пулю подставлять.

Олешунин.А! так вы трус? Нет, я требую, непременно требую.