Александр Островский - Том 7. Пьесы 1873-1876

Умел бы ты, да я-то не умею
Любить тебя, вот горе.

Запевайте,
Подруженьки, веселую погромче!
Пойдем в лужок да заведем кружок!

Снегурочка, потешь свою подружку
В последний раз, в останешний, — пойдем
Круги водить, играть на Красной горке.
Не долго мне резвиться-веселиться,
Последний день моей девичьей воли,
Снегурочка, последний.

Я, Купава,
Иду с тобой, возьмем и Леля. Пряжу
Снесу домой и побегу за вами.

Сердечный друг, пойдем! Они догонят.

Постой, постой!

Девицы за слободкой
Полком стоят и ждут.

Твоя подружка
Снегурочка; а Лель у вас при чем?

Снегурочке без Леля будет скучно.

Да правда ли? Не веселей ли будет
Снегурочке со мной идти?

А я-то?

А ты возьми хоть Леля.

Как же, милый?
Ведь я твоя, твоя; одна могила
Разлучит нас.

Пойдешь ли ты, иль нет,
А я останусь здесь.

Покорно просим.

Закрой сперва сыпучими песками
Глаза мои, доской тяжелой сердце
У бедненькой Купавы раздави,
Тогда бери другую. Очи видеть
Разлучницы не будут, горя злого
Ревнивое сердечко не учует.
Снегурочка, завистница, отдай
Дружка назад!

Подружка дорогая,
И ты, дружок ее, оставьте нас.
Слова твои обидно, больно слушать.
Снегурочка чужая вам. Прощайте!
Ни счастьем вы пред нами не хвалитесь,
Ни в зависти меня не упрекайте!

Снегурочка, останься! Кто счастливец
Любовник твой?

Никто.

Так буду я.

Смотри туда, Купава! Видишь, Солнце
На западе, в лучах зари вечерней,
В пурпуровом тумане утопает!
Воротится ль оно назад?

Для Солнца
Возврата нет.

И для любви погасшей
Возврата нет, Купава.

Горе, горе!
Голубушки-подружки, воротитесь!

Люби меня, Снегурочка! Дарами
Бесценными красу твою осыплю
Бесценную.

Любви моей не купишь.

И жизнь свою отдам в придачу. Слуги,
Казну мою несите!

Ты, с ума-то
Великого, не вздумай отказаться!

Мешки тащат, Снегурочка, попомни
Родителей!

Не пронесли бы мимо.
А так в глазах и заплясала кика
Рогатая с окатным жемчугом.

Сбирайте дань, завистливые люди,
С подружкина несчастья, богатейте
Моим стыдом. Не жалуйтесь, согласна
Притворствовать для ваших барышей.

Попотчевал бы гостя, да не знаю,
Чего подать: сотов медовых, меду
Стоялого серебряную стопу,
Коврижку ли медовую да бражки?

Чего не жаль, того и дай.

Помилуй,
Жалею ль я. Чего душе угодно?

Подай медку!

Какой тебе по нраву:
Малиновый аль вишневый, инбирный?

Какой-нибудь.

И всякого довольно,
Да не у нас, а у соседей. Веришь,
Шаром кати — ни корки хлеба в доме,
Ни зернушка в сусеке, ни копейки
Железной нет в мошне у Бобыля.

Бери мешок, старик, — пойдет в задаток
За дочь твою.

Тащи в избу, старуха,
Корпи над ним! Покорно благодарствуй!
Теперь медком и бражкой разживемся,
Попотчую тебя и сам напьюсь.

Давать казну, так знать за что. Уж Леля
Подальше ты держи, а то разладим.
Рассоримся, старик.

Такое ль дело,
Чтоб ссориться! Велик ли Лель, помилуй!
Да как тебе угодно, так и будет, —
Велишь прогнать, прогоним.

Прогони!

Снегурочка! Не полюбилось гостю,
Что Лель торчит перед глазами. Дочка,
Скажи ему, чтоб он гулял кругом
Да около, сторонкой обходил
Бобыльский двор! А у избы толочься
Не для чего, мол, друг любезный, так-то!

Поди от нас, уйди подальше, Лель!
Не я гоню, нужда велит.

Прощайте!

О чем же ты заплакал? Эти слезы
О чем, скажи!

Когда сама заплачешь,
Узнаешь ты, о чем и люди плачут.

Не знаешь ты цены своей красе.
По свету я гулял торговым гостем,
На пестрые базары мусульман
Заглядывал; со всех сторон красавиц
Везут туда армяне и морские
Разбойники, но красоты подобной
На свете мне встречать не приходилось.

Голубушки-подружки, поглядите!
Отец, гляди, в слезах твоя Купава!
Тоска ее за горло душит, сухи
Уста ее горячие; а он —
С разлучницей, веселый, прямо в очи
Уставился, глядит, не наглядится.

Да как же так?

Диковина, ребята.

Обидел он Купаву кровно.

Всех,
Обидел всех девиц.