Живая песня. Антология русского шансона и городского романса. Том 1

Я дать попытался зеленку и йод,
Но ангел сказал: «Это — вздор!»
Мы с ним просидели всю ночь напролет
И вышел такой разговор.

2.
Он начал с того: «Вот уж несколько лет
Я жду тебя в храме своем.
Давай, приходи, оставляй этот бред,
Канун покаянный споем.

К чему тебе блажь прогрессивных идей?
Войди под родительский свод.
Здесь матери спящих качают детей
И молится Богу народ.

3.
Ему я, сраженный недугом лихим,
С печи не дающим слезать:
— Меня не пускают такие грехи,
что стыдно кому и сказать.

Ну, как я могу, вот ты сам посуди,
С такой чернотою и — в храм!
Нельзя мне в священные двери войти
С таким багажом — стыд и срам.

4.
— Как трудно, — в ответ он, — общаться с глухим,
Когда его гордость трясет.
Что морю Господней любви те грехи:
Незримая капля — и все.

Лежать на печи — не осилить дорог,
Уйми измышленья свои.
Чтоб каждый хоть как-то очиститься мог
Для этого храм и стоит.

5.
Тут я говорю: «Ну, пускай заживут
Те язвы мои, но боюсь
Поскольку я в мире реальном живу,
Опять в непотребство сорвусь.

Я каюсь, грешу и вот так городить
Могу продолжать без конца.
А я не хочу еще больше плодить
Вранье пред глазами Отца».

6.
Мне ангел: «Во-первых, по силам твоим
Дается тебе каждый день.
Что просим у Бога на том и стоим,
Конечно же, если не лень.

И ты, во-вторых, моя радость, гляди
На жизнь, как на путь малыша:
Упал — подымайся и дальше иди,
Пока не окрепнет душа.

7.
И тут понесло меня: «В храмах сейчас
Сплошные раздоры и грязь:
Бандиты на бабок шипят при свечах
И пастыри бьются за власть.

Торговля с политикой холят войну
И золото в церковь несут.
И вера у них, как ручная, в плену.
Они ей и, правда, и суд».

8.
Мне ангел в ответ говорит, как поет:
— Ты просто все видишь не так.
Пока не очистится сердце твое,
Кругом будут мерзость и мрак.

Злой из дому злобы выносит мешки.
Святое выносит — святой.
И если вокруг тебя все дураки,
Подумай, ты сам — кто такой?

А мерить людьми свет божественный — бред.
Бог больше, чем люди и храм!
И если считаешь: Его в церкви нет.
Тогда приноси его сам.

9.
Потом мы молчали, пустой пили чай,
Я спорить уже не хотел.
Затем моего он коснулся плеча
И, благословив, улетел.

Там, где он пропал, начинала заря
Ковать нежно красный металл…
Я встал на молитву и, значит, не зря
Ко мне ангел в ту ночь прилетал.

1.
Вечер. Курский вокзал. И с разгона,
Не желая тащиться пешки,
Я макаюсь в утробу вагона
Электрички «Москва-Петушки».

В приукрашенном пластиком трюме
На скамьях, что на четверть — гробы,
Приковались друг к другу угрюмо,
Добровольно, по сути, — рабы.

Вёсла в окна с готовностью мчаться
От прострелов стыда и вины
То ль за призраком прошлого счастья,
То ли к ужасам новой войны.

2.
Поезд тронулся, еле осилив
Притяжение смрадной Москвы.
И опять покатилась Россия,
А куда — непонятно, увы.

Наша память хитра и коварна,
Грязь в минувшем, как солнце блестит.
И состав, как когда то товарный,
Продолжает народец трясти.

А в вагоне, разбитом на стойла,
Что и карликам будут тесны,
Кто-то тянет вонючее пойло,
Кто-то смотрит кошмарные сны.

3.
Едут бабы и гордо страдают
От привычного пьянства мужей,
На любовь простодушно гадают,
Но без боли не могут уже.

Едут, чудом оставшись живыми,
Среди мирных трудов мужики,
Им неясно, как стали такими
На своей же земле чужаки.

Тут же в вихре блатной круговерти
Едут парни с бурленьем в крови.
Они ищут безвременной смерти,
А должны бы тепла и любви.

4.
Едут дети, менты и мессии,
Работяги, торговцы, шуты.
Едут все, кто остался в России.
Даже если не едешь, — и ты.

Для того ли, чтоб в шуме и давке
Разобрать дикий хохот и вой?
Это ангелы делают ставки,
Кто и нас не доедет домой.

Но среди суматохи убогой
Едет мальчик — святая душа —
И рисует нам нового Бога,
На тугое стекло надышав.

1.
Мой ангел устал за меня заступаться,
Исчез — не вернётся, поди.
А я всё живу, будто мне 18,
И жизни на век впереди.

А я всё кручу в голове варианты,
Что в будущем я получу.
Что время мои обнаружит таланты —
Осталось немного, чуть-чуть.