Александр Яшин - Город гнева

Они просочились сквозь наши ряды,
До двухсот танков с сопровожденьем,
Они докатились до волжской воды,
Их стиснули здесь, напав на следы,
И началось сраженье.
У пункта Эн, о лесном рукаве,
Нагрянув на вражью мотопехоту
На автоматчиков в желтой траве,
Стальные грохочущие «КВ»
Взялись с упоением за работу.
«Катюша», подняв тропический рев,
(Когда воспоем ее гнев и ярость?!)
Неуловимая, в дело ввязалась.
Ей гулом труб отзывался ров,
Земля пересохшая содрогалась.
Сгубив десятки своих корпусов,
Фашисты хотели дорогой степною
Налетом, налетом пройти,
Полосою,
Расчислили время до дней и часов,
Но вышла Волга из берегов
Врага повстречала, готовая к бою,
Как их встречали у невских лесов,
Как в Севастополе,
Как под Москвою.
Тогда они, вконец озверев,
Метнули на город черные крылья.
Будя в сердцах исступленный гнев,
Выбрасывал неба облачный зев
За эскадрильей эскадрилью.
Фугасные центнеры так рвались,
Как будто падали метеоры.
Деревья с насиженных мест снялись,
Железо и камни летели ввысь,
А люди скрывались в подвалы, в норы.
С гранитного цоколя человек
Сурово смотрел, как небо клубилось,
Как множился сонм сирот и калек.
В какой низколобый проклятый век
Такое еще на земле творилось?!.
Загнав в укрытия мирный народ,
Дворы превратив в базарные свалки —
Где лом, где хлам, где стулья, комод
Второй и третий сделав заход,
Фашисты стали бросать «зажигалки».
А город — над Волгой, под ветром весь,
И весь — как лента,
И вот — под вечер
Сначала с окраин метнулась весть,
Что в улицы начало пламя лезть,
Что дым придавил тесовые плечи,
Потом лихорадка огня прошла
По центру, по белым дворцам,
По бульварам.
Слепящая взвихренная метла
Счищала дома догола, дотла
И все расширяла площадь пожара.
Сгорал тротуар —
Занималась грязь.
Кусты дотлевали —
Песок дымился.
В сады словно осень вдруг ворвалась —
Листва пожелтела.
Зола взвилась:
С началом пожара шторм появился.
Народ бежал из подвала в подвал,
В овраги, в щели,
Где воздух не жжется,
Казалось, по улицам Волга льется.
Народ за вокзал, пригнувшись, бежал
И, задыхаясь в дыму, ночевал
В водопроводных колодцах.
Была эта полночь светлее дня.
Валились свистящие катакомбы.
И странная мысль навестила меня,
Что враг ужаснется лавины огня,
Замрет, от страха лицо заслоня, —
Куда уж тут сбрасывать новые бомбы!
Но враг бросал,
Кружил и бросал,
Бомбил, поджигал,
По часам — аккуратно.
Его не страшили детей голоса:
И через каждые четверть часа
Он, нагрузившись, летел обратно.
Пора бы уж, вроде, фашисту знать,
Что стойки у нас города, как и люди,
Что сжечь наш город — не значит
взять:
И, раненый, будет он жить и стоять,
Захваченный, будет врага карать,
До полной победы сражаться будет.
Крича во весь рот, от машин в стороне,
Высокая девочка в степь летела,
Она от огня убежать хотела,
Но пламя несла на своей спине:
На девочке кофта сзади горела.
Вот так от рыси олень бежит.
Глаза ему страхом смерти расперло,
Он лес ломает,
Он весь дрожит,
Он с маху берет болот рубежи,
А рысь на хребте у него лежит
И, не спеша, подбирается к горлу.
Теряя повязки и костыли,
Из бывшей гостиницы «Интуриста»,
Сжав бледные губы,
В поту, в пыли,
Больные и раненые ползли
На Волгу,
к воде от огня,
на пристань.
Какой-то старик лежал на песке.
Быть может, профессор,
А может, слесарь.
Кровавая ссадина на виске.
И, мертвый, зажав тетрадку в руке,
Он к ходу борьбы не терял интереса.
Он всем существом своим —
Тихий, седой
И словно подвергнутый страшным пыткам —
Коленом
И вскинутой вверх бородой,
Носком сапога
И рукой худой,
Казалось, указывал цель зениткам.
Зенитки стреляли, стволы раскаля,
По тридцать, по сорок минут без умолку
С бульваров зеленых,
С баржи,
С корабля,
И все мостовые,
Вся земля
Была в нарезных железных
осколках.
А город, пригнувшись, пережидал,
Когда ослабеют огонь и налеты,
Он только со стоном зубы сжимал.
Так альпинисты снежный обвал
Пережидают в расщелинах скал,
Чтоб снова рвануться в небо, в высоты.
Огонь разрастался.
Отплатим врагу
За новое, страшное, черное дело!
В беззлобной душе нашей зло
накипело…
Горели кварталы — писать не могу…
Пять суток свистело на берегу.
Но нет, это в наших сердцах горело.
Один элеватор сломить не могла
Проклятая сила.
Поутру, с рассветом,
Среди обгоревших домов и веток
Он проступал сквозь дым, как скала,
Как символ наших пятилеток.
Стоял и сверкал,
А кругом горит.
Стоял он, и страх ему был неведом.
Нас к ярости звал его гордый вид.
Поднимемся утром, кричим: —
— Стоит!
Стоит
И будет стоять до победы!

Очень тяжело вспоминать.
В городе было много света,
В зелень была земля разодета,
Все начинало благоухать
С началом лета.
Даже дома излучали свет.
Был это Город заводов, Город поэтов.
Ветер сюда долетал с Жигулей,
Со всех морей
И со всех полей.
Про город на Волге песни и сказки
Ходили по всей земле.
Стоит пред глазами немеркнущий свет.
Трудно поверить, что этого нет.
Что нынче здесь на стене стена,
Не ходят моторки на острова,
Что набережная мертва…
Ведь там недавно была весна…
Грустно смотреть, когда не дымят
На берегу заводы,
Изгородь сбита, цветник примят,
Лег костьми искалеченный сад,
Будто от непогоды.
Грустно, когда из пробитой баржи
Нефть вытекает в Волгу,
К Каспию, вспять, в никуда бежит,
Рыбу сбивая с толку.
Но наши дела не сгорают дотла,
Волга вспять никогда не текла!
Все воскресим, возродим опять…
А как недавно весна была!..
Очень тяжело вспоминать.
Широк был май в своем начале
Терялись берега вдали,
Столбы по заводям торчали,
Деревья из воды росли.
Как шелком шитая ермолка,
Лежал зеленый островок,
Кругом плескалась Волга, Волга,
И пароходный плыл дымок.
Чуть виден был рабочий город,
Не нас — его несла река,
Соединением линкоров
Казался он издалека.
Вода на острове густая,
А в ней трава,
А в ней кусты
И неба заводь голубая,
И изгороди, и шесты.
Все было сдвоенным
И зыбким
До отраженных облаков.
К консервным банкам плыли рыбки,
К остаткам прежних пикников.
Вода струила волны света,
И убеждение росло,
Что прав философ из Милета:
Все из воды произошло.
Покинув палубу трамвая,
Мы очутились на песке,
Как зайцы дедушки Мазая
В его долбленом челноке.
Немыслимо было в дни рос и радуг,
Когда весь мир был цветком раскрыт,
Подумать, что враг придет к Сталинграду,
Что закипит вода от снарядов,
Что люди будут плакать навзрыд…