Альберт Туссейн - Распутье века. Русские рубаи – IV

Где вы, девы дивные…
Где вы, годы-оды…
Где ты, край мой – рай…
Где ты ум мой дум…

Меня всю жизнь мучал один вопрос: почему в армии такая концентрация
тупости и краснорожего хамства? То ли идут туда уже готовые такие,
естественно отбираясь? То ли сама армия формирует такое?
Ответ дала сама жизнь, сама армия: и то и другое…

Никогда и нигде не испытывал к себе
такой зоологической ненависти, как здесь…
И какая же она взаимная!
Что-то здесь глубоко не то классовое, не то кастовое…

Сароянское разноцветье…
Мудрейшая древность…
Вечная юность…
И мощнейшая нежность…

Артист, художник, писатель и т. д.,
опускающийся до низменного,
питающий его и питающийся им, —
дважды низменный.

Вкрадчивый упитанный дяденька
Вкрадчивым упитанным голосом
кротко-круто вкрадывается, вкрапливается,
цепляется и прицельно целует в сочтенные дни…

Разумеется, как все нормальные (или ненормальные) люди,
я считаю всех верующих слегка чокнутыми и сдвинутыми,
и если это искренне, искренне их жалею…
Но, конечно, я никогда не скажу им об этом.

Афоризмы пишут те,
кто не может писать книг.
Книги пишут те,
кто не может писать афоризмов.

Умный до конца – честен.
Мудрый до конца – весел.
Умный – до конца честен.
Мудрый – до конца весел.

Ах, какой непонятый!
(Хоть такой понятный).
Этот грустный мальчик.
(Сунь-ка в ротик пальчик).

Ах вы!
Не тонущие в воде, сухими из воды,
безнадежно здоровые, плодовитые покойники.
Ах вы!

Баня – это очень чисто. А значит – очень красиво.
Это как музыка Листа, где встретились нега и сила.
Здесь каждый быть чище всегда готов (даже не знающий музыки Листа). Примеряют зубастые шеи ртов подарок – из кружек пивных монисто.

Умиротворение…
Бог
умер…, а творение
горит!

Не спиться, мама, как бы мне не спиться,
в стакане водки горько утопиться.
Хоть бога нет, но хочется взмолиться —
ведь сколько ж можно так башкой об стенку биться…

Сволочи, изверги, завистники, хамы, палачи,
Предатели, жадины, тупицы, эгоисты и т. п.
Бедные-то они, бедные…
Но почему-то их совсем не жалко

Бездарные не только бездарно живут,
но и бездарно, и беспрерывно
пережевывают и пересказывают друг другу
свою бездарную жизнь

Без лишнего «ура!»
восстанем против зла
во имя человека,
свободы и добра!

Безоговорочно сдается
поэт наемный. Голос тих…
Поэт свободный! Сердцем бьется
безоговорочный твой стих!

Ты мне позируешь в белом платье
белому-белому стиху под стать…
А ведь наша поэма
давно уже сложена…

Белая церковь.
Белый снег.
Белый танец
белых воспоминаний…

«Вечно-бабье в русской душе»…
Вечно-мужичье в русских бабах…
Идеально-идиотские мочено-вымученные
Макро-мини-мощи-мысли…

Мне снится, что я сплю,
И мне снится, что я сплю,
И мне снится, что я сплю,
И мне снится…

Не досчитал до ста…
Не долетел до небес…
Возраст Иисуса Христа —
а в душу вселяется бес…

Бесправочная поэзия – бесправная поэзия…
Без прав, но и без правок.
Клейменная…,
да не раба!

Нет предела совершенству – нет предела несовершенству:
уму и тупости, красоте и уродству,
доброте и жестокости, добру и злу…
Мир – это сплошной беспредел!

Увидеть Париж и умереть? – Да!
Объездить весь мир и умереть? – Да!
Познать всю любовь и умереть? – Да!
Прожить всю жизнь и умереть? – Нет!

Обожаю бессонницу…
Она мне дарит стихи…
Я дарю их любимой…
Она мне дарит бессонницу…

Шатаясь без цели,
совсем за бесценок
купил я бестселлер.
Он тоже без цели…

Пусть расцветают тысячи цветов!
Пусть распускаются тысячи идей!
Пусть никто никого не гнетет!
Столько мыслей – сколько людей!

Блаженствуют свиньи, купаясь в грязи,
веками к уму непричастны.
Поди-ка, попробуй-ка им докажи,
как они, свиньи, несчастны!

Я хочу быть поджарым псом.
Я хочу питаться овсом.
Добрых мыслей и чувств отцом
быть всегда и везде молодцом.

Семейные скверные секвенции…
Тягостные тоскливые тенденции…
А присмотришься и подумаешь – убедишься, что
блядство – это первый признак импотенции.

Грянет время – и грохнется клён…
Да и наш брат, пожалуй, не очень тут волен:
сегодня ты молод и больно силён,
а завтра глядишь – ты уж сильно болен.

Если даже самая любимая женщина расскажет мне о каких-то
своих интимных болячках, она тут же как-то становится нелюбимой.
Наверное, это жестоко с моей стороны…
Но лучше бы она мне об этом не рассказывала…

Слабак! Уйди подобру-поздорову!
Так нет же: больной всегда мстит здоровому,
особенно, если он болен
на свою бедную голову.

Большевик, меньшевик, кадет, эсэр,
господин, товарищ, джентльмен или сэр —
как ни красься, во что ни рядись —
если ты сер, то и будешь сер…

Больше всего в других
нам нравятся те качества,
в которых мы сами
преуспели больше.