Рэй Брэдбери - Враг в пшеничном поле

Все спали, когда на поле, принадлежавшем семье, появился враг.

В сорока милях от этого поля земля дрожала от взрывов. Два небольших государства воевали друг с другом не год и не два, но сейчас война почти что кончилась, обе стороны решили: ах, оставим эти глупости и снова станем людьми.

Тем не менее поздней ночью семья проснулась от знакомого воя и свиста падающей бомбы, все сели, испуганно держась друг за друга. Они услышали, как что-то тяжелое упало на их пшеничное поле.

И тишина.

Отец привстал и выговорил:

— Господи, почему же бомба не разорвалась? Прислушайтесь! Тик, тик! Вы слышите, как она тикает? Уж лучше бы она разорвала нас на миллион кусков, чем так! Тик-тик-тик!

— Ничего я не слышу. Лучше ляг и поспи, — сказала жена. — Бомбу ты сможешь поискать и завтра, тем более что она упала где-то в сторонке. Если она и взорвется, ну, может быть, картина свалится со стены.

— Нет-нет! Тогда она нас всех поубивает!

Отец набросил на себя халат и, выйдя на пшеничное поле, стал принюхиваться.

— Говорят, раскаленный металл издает сильный запах! Нам нужно отыскать ее, пока она не остыла! О боже, какое несчастье!

— Это ты о бомбе, папа? — спросил его младший сын Тони, который держал в руках электрический фонарик.

Отец покосился на фонарь.

— Это еще зачем?

— Я не хочу, чтобы ты споткнулся о бомбу.

— Да мой нос лучше, чем десять тысяч фонариков! — И прежде чем сын успел удрать, отец отобрал фонарик. — Ты слышал, как бабахнуло о землю? Наверное вырвало с корнем тысячу деревьев!

— Ну, одно дерево как раз стоит перед тобой, — сказал Тони.

Отец гневно завращал глазами.

— Ступай домой, простудишься!

— Сегодня тепло.

— Лето еще не кончилось! — подхватили другие дети, высыпав на поле.

— А ну-ка вернитесь назад! Если кому-то из нас и суждено взорваться, то пусть уж это буду я!

Дети вернулись в дом, но оставили дверь кухни открытой.

— Сейчас же закройте дверь! — рявкнул отец и принялся, энергично водя фонариком и принюхиваясь, расхаживать по полю.

Когда он вернулся, халат его был весь простеган колосками.

— Как?! Вы до сих пор не спите? — завопил он.

— О чем ты говоришь? Ты топал по полю, словно бешеный бык, и наверняка переломал всю пшеницу!

— Бешеный бык? Переломал пшеницу?

— Смотрите, — сказал Тони, указывая за дверь. — Папа протоптал на поле штук сто тропинок!

— Когда же ты наконец вырастешь и станешь писателем? — сказал отец.

Как только небо чуть посветлело, он отправился на пшеничное поле и вновь, с горящими глазами и отрытым ртом, принялся отважно ходить по нему из конца в конец, иногда настораживаясь и раздвигая мягко шелестевшие на ветру колосья трясущимися руками. Где же она? Где?

Голод заставил его вернуться к полудню домой, но, схватив бутерброд, он тут же вернулся на поле. На его покрытом испариной лице отражались одновременно страх и довольство, возбуждение и разочарование. Иногда он останавливался и бормотал, обращаясь то к небу, то к полю, а то и к собственным рукам:

— Вы слышали? Бабах! Прежде снаряды даже близко не подлетали к нашим фермам! Женщина! Принеси мне супа!

— Зайди в дом, получишь! — ответила жена.

— Господи, да у меня же времени в обрез, — продолжал бормотать он. — Где же воронка? Снаряд должен был войти в землю. Лет через тридцать на него сядет муха или заберется муравей, и тогда… Нет-нет, я не могу оставлять детям подобное наследство. Поселившийся на нашем поле враг будет таиться до тех пор, пока кого-нибудь не убьет. Вы только представьте себе! Война окончится. Герои вернутся домой. Пролетят годы. И однажды герой решит вспахать поле и… И тут взорвется эта треклятая бомба!

— Ты уверен в том, что она упала именно на наше поле? — поинтересовался Тони, почесывая в затылке и пряча улыбку.

— Разве ты не видел вспышки? Трава вон как пожелтела!

— Она уже и вчера была желтой.

— Она упала с неба подобно раскаленному болиду! Я видел…

— Окна нашей спальни выходят на другую сторону, — сказала мать, входя с тарелкой горячего супа.

— Ну и что из того? Она упала в самый центр моего пшеничного поля! Храни нас Бог!

— Мы тоже будем ее искать! — закричали дети.

Он посмотрел на свою жену.

— Поздравляю. Твои наследники сошли с ума. — Собрав детей, точно цыплят, он повел их к краю поля. — Послушайте меня, дети. Вы не будете подходить к нашему полю, даже если понадобится сорок лет, чтоб найти эту бомбу! Кто знает, когда она взорвется? Это может произойти в любой момент, понятно?

Они смотрели на залитое солнцем пшеничное поле.

— Тик-тик-тик! — сказал Тони.

Отец грозно посмотрел на него.

— А ну, сбегай к соседям и расскажи им о бомбе! Живо!

Тони понесся к соседям.

— Самое лучшее, что мы можем сделать в этой ситуации, так это уехать отсюда и попросить правительственных чиновников заняться поисками бомбы, — спокойно сказала мать.

— Правительственных чиновников?! Едва они подойдут к нашему полю, как вся пшеница поляжет на корню! — Отец на минуту задумался. — Впрочем, в чем-то ты права. Бери детей и бабушку и езжай в деревню. Столоваться я буду у соседей. Я бомбы не боюсь.

— Я тоже ее не боюсь.

— Но ты же понимаешь, что кто-то из нас все равно должен будет остаться!

— Тогда останусь и я. Главное, чтобы ты к своей бомбе детей не пускал.

— К моей бомбе?

— Кажется, соседи пришли, — сказала она, прислушиваясь. — Схожу-ка я за вином…

— Я же говорил тебе, принеси побольше вина!

Он выглянул за дверь и увидел идущих по лугу и по дороге людей, спешивших на помощь.

— Почти одни мужчины, — покачала головой жена. — Один другого умнее!

Собравшийся народ, в основном мужчины, провел все утро на краю пшеничного поля, внимая своему соседу, урожай которого мог оказаться ужасным.

— Судя по всему, враг стрельнул сюда из той огромной пушки, — предположил отец.

— «Длинный Том», — добавил маленький Тони.

Рука отца замерла в воздухе, и лицо его побагровело.

— Она может стрелять на сорок миль! — продолжил он.

— «Длинный Том» называется, — повторил Тони.

— Слушай, — обратился к нему отец. — Почему ты не в школе?

— Ты просил всех остаться дома, — ответил Тони. — Иначе мы не увидим этого страшного взрыва, который поубивает всех наших коров.

— Тогда принеси нам еще пару бутылочек вина! Самого лучшего! — Отец вновь повернулся к гостям. — Вы помните, что после Первой мировой десять тысяч фермеров пали смертью храбрых, подорвавшись на старых минах и бомбах?

Соседи дружно закивали.

— Малейший шорох — и крышка! — прошептал отец.

— Один удар сердца? — осторожно предположил один из соседей.

— Вот именно!