Ю_ШУТОВА - Чужие зеркала

Мы сами зеркала и отраженья.

Друг другу дарим отраженный свет,

Неловкие движенья, искаженья…

Мы только отраженья,

Мы – ответ.

Гату Нгору «Зеркала глаз »

сердито сопя, стащила юбку через голову, швырнула ее в угол и потянулась за другой. Как она ни крутилась в примерочной, втянув живот, собственный вид ее не устраивал. Знамо дело, виновато было зеркало, усталое, вынужденное годами отражать случайных людей, злое, сующее под нос только недостатки. Дома в зеркале старого трехстворчатого шкафа, огромного как купе поезда, Катя выглядела прекрасно: молодая симпатичная женщина, с формами, не какая-нибудь селедка ржавая, такая вся аппетитная, белокурая и голубоглазая. Загляденье, одним словом.

« Ничего невозможно надеть. Ну почему в своем зеркале я хороша, а тут смотреть стыдно, задница почтовым ящиком, брюхо торчит, а ноги… Это вообще не ноги, а рояльные подпорки. Почему в магазинах я всегда жирная сибирская низкосрачка? Домашнее льстит что ли?»

Очень хотелось что-то купить себе. Последняя юбка была в общем-то не плоха. Серая псевдо-шотландка, кокетка на подкладе, а спереди и сзади встречные складки. Не будет ли мяться? Катя сжала в кулаке ткань подола. Отпустила. Да не особо. Это хорошо, а то сидишь целый день на работе, потом вся мятая, будто корова жевала.

Юбка ей нравилась. Еще раз повернулась туда-сюда перед наглым стеклом, показала ему язык: « Врешь, паскудник. Я хороша ». Надо взять. Не фирма̀, конечно, кооппошив, зато не дорогая. И с курткой будет классно смотреться, и с полушубком. Всю зиму в брюках ходить надоедает. Юбка длинная, да сапоги высокие, можно и рейтузы надеть, никто не заметит. А на работе снять. Полушубок черный, юбка серая с красным немного, значит, надо шарф организовать, чтоб тоже с красным. Супер будет.

В Гостинке частенько можно что-то приличное купить, и не всегда втридорога. Вон и полушубок свой она тут купила. Четвертый год уж. Пошла тогда с подружкой и твердым намерением купить себе длинную шубку из козлика, а ушла абсолютно довольная с кроличьим полушубком и подружкиным одобрением.

У Лолки вкус есть – посмотрела: «Бери, – говорит, – и не думай, сидит на тебе шикарно». Да Катя и сама видела, что шикарно. Пушистый, воротник-стоечка, застежка скрытая. Не подвел полушубок-то, качественный оказался, три сезона оттаскала, а он ничего, не выносился, только на плече протерлось, где ремень от сумки. Но это под ремнем же и не заметно. И деньги тогда еще остались, шуба-то всяко дороже бы стоила. Катя еще шапочку себе купила, норковую. Тулья из норки, а верх как раз из козлика, сбоку две кисточки меховые болтаются, завлекалочки. Лолка ей посоветовала. И правильно, все равно бы деньги проели.

Вот завтра подруга дорогая придет, можно будет всласть потрепаться, посплетничать, все лето не виделись. И Димы дома не будет, он к родителям собрался на субботу. Чего-то там забрать надо, что они с дачи привезли. Гостинцы сынуле любимому.

***

С Лолкой они дружили с первого курса. Поселили в одну комнату в общаге, они и сошлись. То были не разлей вода, то надоедали друг другу вусмерть и расходились по разным компания, снова начинали дружить, а однажды поссорились очень серьезно. Катя, думала, никогда этого не простит, а прошло… Сколько лет-то прошло с той памятной ссоры?

Стоя у кассы с юбкой в руках, все-таки решила взять, Катя опять вспомнила тот разговор с подругой. Она, собственно, и не забывала никогда о нем. Да, через пять лет, точно. Они уж давно были взрослыми бабами, у каждой своя жизнь, и жизни эти за все пять лет ни разу не пересеклись, и вот столкнулись. Не случайно, нет, конечно. На вечере встречи выпускников в ресторане. Там и поговорили. И опять оказалось, что ближе подруги у Кати нет.

Только ей могла рассказывать про себя, про мужиков своих, одного и второго.

Они снова стали часто видеться. Лолка тогда не работала. Можно было бы сказать, дома с ребенком сидела, да только дочку свою она частенько матери подкидывала, на месяц, на два, а то и больше, спихивала ее в родное Силламяево. И бездельничала блаженно.

Муж ее каким-то мутным бизнесом пытался заниматься, Лолка не болтала особо, чего-то куда-то мужики продавали. Да Кате и не интересно было. Главное, Лолка часто в гости захаживала, и тогда они втроем прекрасно проводили вечер, пили вино, болтали, кинцо иной раз какое-нибудь смотрели, она кассеты хорошие притаскивала.

Несколько раз приходилось Кате просить подругу забрать сынишку из детсада, сама не успевала, выставку в Германию готовили, допоздна сидели в музее, а Дима (куда Дима-то делся?), а бог его знает, тоже чем-то занят был. И Лолка без вопросов прибегала к Кате на работу за ключом, потом ехала на другой конец города, забирала мальчика, гуляла с ним, кормила и развлекала до прихода родителей. Так что таких подруг поискать.

Года полтора назад Лолка с мужем развелась. Легко так, без скандалов и нервов. У нее вообще все легко было в жизни. У нее и словечко любимое было «легко».

– В гости заскочишь?

– Легко…

– Денег можешь одолжить?

– Легко…

– Как совместно нажитую жилплощадь делить будете?

– Легко. Все мне.

Она, и правда, после развода мужа своего из их комнаты в коммуналке, как она говорила, «удалила», «вынесла за скобки». Ничего, что это, вообще-то, его комната была, Лолка, как и Катя, была в городе «понаехавшая».

– Была его, теперь моя. Чего тут делить-то, одиннадцать не полных метров. Именно что, не полных, худеньких таких. Нам токо-токо с Алешкой.

Алешкой она свою дочку Лену звала. Ну понятно бы еще, Аленкой, этих шоколадно-кукольных Аленок нынче пруд пруди. Модно. А то Алешкой, как мальчика.

***

Алешкой должны были они с Димой своего сына назвать. Если мальчик. В честь деда. Дима, он – Дмитрий Алексеевич, а сын (если сын) – Алексей Дмитриевич. Традиция. Катя не спорила. Зачем. Пусть. Она надеялась, что будет девочка.

Господи, как она боялась, что будет мальчик.

Чернявенький, кудрявенький, кареглазый красавчик.

У родителей – блондинов голубоглазых.

Психовала с самого начала беременности, кулаки держала: пусть девочка, пусть девочка. Почему девочка не могла родиться цыганистой брюнеткой, она даже не задумывалась. УЗИ показало – мальчик.

Из-за психоза своего четыре раза ложилась в больницу с угрозой выкидыша.

Там тоже металась: выкинет, сохранит? Чего боится больше, сама не понимала.

Дима приходил каждый день, приносил поесть, чего свекровь наготовила, бульон, котлеты. Ей безумно хотелось пива, а это все, да ну его, отдавала соседкам по палате.

Мальчик родился рыжим.

Она держала спеленутого тугим коконом ребенка, вдыхала его кисленький молочный запах, гладила одним пальчиком редкие красноватые волосинки, смотрела в фиолетовые, но уже уходящие в синеву глаза: « Кто ты? Откуда такой? »