Иван Фаворов - Бездна

Посвящается светлячкам, которые

в непроглядном мраке ночи

остаются маленькими огоньками надежды.

И всё же мне иногда хочется, натянув капюшон балахона, в сумерках дождливого вечера сидеть на лавке пустого сквера, и вдыхая горькие клубы табачного дыма, смотреть, как с неба падают дождевые капли. Они падают с неба и летят в пропасть отделяющую меня от окружающего мира. Я смотрю в небо оно свинцово серого цвета, сливается с выпускаемым мной дымом. Я смотрю в пропасть и не вижу другого края, подставляю дождю ладони и он ласкает их нежной прохладой. Дождь падает с неба в пропасть, а я сижу посредине, окружённый туманом дыма.

Я сижу в этой пропасти, но я не на дне, потому что она бездонна и я не с краю, потому что она бескрайна. У меня нет выхода, кроме как натянуть капюшон посильнее и прыгнуть, но мне не хватает смелости.

Я продолжаю курить и думать, я вижу зелёные листья и редкие лица прохожих, но между нами пропасть. И я решаюсь прыгнуть. Закрыв глаза и стиснув зубы ныряю в пустоту бесконечной бездны. Мир пролетает как через трубу калейдоскопа, в котором искристые стекляшки организуют хоровод вселенной. Я вижу там все свои чувства, события, близких. Я вижу весь мир, но он далеко, тяну к нему руки, но он, как солнечный зайчик постоянно снаружи сжатых ладоней.

Дождь прошёл и местами оставил лужи, я иду по ним в мокрых сандалиях. Тучи пропустили к земле солнце, и оно моя маленькая надежда. Я так же продолжаю падать в пропасть, чтобы достичь мира, но он от меня далеко, как и прежде, зато теперь уже светит солнце.

Вечер, я наедине с пустым шоссе. На полной скорости движусь в сторону заката, который кривоватой полосой подытожил линию горизонта. В душе пустота, и злобная желчь в сердце, два желания быстрее и дальше. Я закуриваю сигарету, она отражается в лобовом стекле вместе с огоньками моих глаз. Сердитая тёмная ночь всё гуще объединяет краски в тёмном тумане безразличия. Злобно вжимая в пол педаль газа, Я лечу на полной скорости, как будто за мной гонится стая призраков или чёрная дыра, которая проглотит меня если я от неё не оторвусь. Крыша моей машины открыта и сильный боковой ветер пролетает сквозь уши, облака быстро движутся в сторону юга.

– О, Лис, как же ты меня достала! – Я не смотрю на дорогу мне больше нравится наблюдать в зеркало заднего вида как сливаются в единую полосу черты разделительной линии. Интуитивно я жду пока машина наберёт полные обороты, для этого требуются секунды, но они тянутся как вечность. Ожидание в тягость.

Я свернул на узкую двухколейную дорогу. Близко растущие к проезжей части деревья смыкались над ней, как будто здоровались за руки. Мне нравится их шелест на сильном ветру, они переговариваются как живые. А я несусь во мрак ночи, выхватывая из её пределов лишь два больших пятна освящённых фарами. Раздались первые раскаты грома. Я притормозил, чтобы закрыть крышу, и она с характерным техническим шумом сомкнулась надомной. Практически сразу, с нарастающим грохотом обрушился дождь. Дворники захлёбывались, разгребая потоки воды. Но, это лишь усиливало азарт, и я набирал скорость, ветки деревьев изредка цепляли лобовое стекло и тёрлись о боковые двери.

Безнаказанность, наверное, губит, два лунно-белых огонька лишь успели мелькнуть перед глазами и только после сильнейшего удара я понял, что это были фары.

Я очнулся в сине-белой комнате с ощущением того, что попал в настоящий ад. Болели исключительно все части тела, шея не вращалась, только по средствам неимоверных усилий я смог подробно разглядеть верхнюю часть стены, переходящую в потолок. Лампа дневного света слепила глаза, время остановилось, уступив место боли.

Прошла минута или вечность я не знаю, улыбающееся лицо пухленькой женщины в белом чепце склонилось надомной шевеля губами. Наверное, она что-то говорила, но я не смог разобрать её слов и закрыл глаза. Снова темнота и забытье. Потом длинный больничный коридор с теми-же противными лампами дневного света, и назойливо неприятный скрип каталки. Лица докторов, в бирюзовых халатах склонились надомной. Они смотрели снимки, бубнили сквозь маски непонятные слова, а ощущение, что так было всегда, и другого в моей жизни не было застыло словно картина, изображение на которой никогда уже не тронется с места. Казалось, что именно так и должно быть и по-другому никогда не было. Сознание сдалось и словно сказало good-bye.

И вот, я где-то под потолком с ощущением невероятной лёгкости и первое мгновение не могу вспомнить, где и кто я. Странные люди в длинных халатах прикладывают, какие-то пластины к лежащему на кровати с колесами человеку. От этого его сильно встряхивает, а ему вроде всё равно.

Потом медленно с нарастающим рокотом лавина воспоминаний как будто догнала меня, я начал понимать, что на кровати с колёсами вовсе не какой-то человек, а я сам, и эти странные люди катят меня. Я вновь увидел этот длинный коридор с мерцающими лампами и всё понял: меня больше нет, я умер, много раз в кино я видел такие ситуации, у меня началась настоящая истерика. Я подбегал к каждому из них кричал, тряс их за плечи бил по щекам. Пытался разбудить себя. Я просил, уговаривал, умолял, но никто не обращал на меня внимания. Даже я сам оставался безучастным к своим мольбам. Врачи медленно катили каталку как в замедленном кадре фильма, меня для них не существовало. Того настоящего меня, который переживал всё происходящее. Они были заняты непонятным двойником, лежащем безучастно на каталке.

Отправившись за ними следом, по узкому длинному коридору, я чувствовал одиночество и это привело меня к необходимости окончательно признать факт своей земной смерти.

Но как же это так, ведь я же здесь, никуда не делся? Мысли в карнавале чувств абсолютно беспорядочно плясали в голове: «Неужели в этот раз не обошлось? Почему-же все кончалось так быстро. А что вообще было?» – И один всё более чёткий вопрос, яснее и яснее вырисовывался среди этого беспорядка: «Почему?!»

Действительно почему? В ретроспективе начали прокручиваться все события прошедшей жизни. Последняя поездка и фары грузовика, под бампером которого я так неудачно припарковал свой Порш. Все состояния переживались заново, каждая мысль и каждый жест. Всё вновь и вновь, все эмоции словно ожили, хотелось остановиться присесть подумать, но это было невозможно. Я стал как эфирный, и неизвестный ветер гнал меня всё дальше по коридору. Всё более мутными становились силуэты врачей и каталка – коридор темнел и только в конце оставался ещё свет.

В голове всплыл последний вечер с Лис, на кануне аварии, нежный свет её похотливых зрачков в полусумраке бара. Грациозно изящный стан, чуть прогнутая спину, её неправильный прикус, закушенная нижняя губа.