Альфред Хейдок - Грешница

На место, только что освободившееся от Бен-Акибы, вступил второй представитель старейшин, по имени Исаак. Он недоумевал: «Почему ушел Бен-Акиба» — и молча вопросительно уставился на Иисуса. Последний уже успел стереть первую запись, выводил перстом на песке другие имена. Исаак сперва обомлел, а потом ему стало страшно. События ранней молодости встали перед ним в неумолимой обжигающей наготе.

…Жили в Иерусалиме два брата. По смерти отца (богатого торговца) один остался продолжать отцовское дело, а другой, получив выделенную часть наследства, уехал с женой и сыном в Сирию. По дороге на караван напали разбойники. Караван был разграблен, а его владелец с семьей убиты, как об этом доносила молва.

Спустя много лет после этого события брат остановился в Иерусалиме во время путешествия. У одного шейха-бедуина обнаружил юношу-раба, чертами лица напоминающего его погибшего брата. Оказалось, что шейх купил этого юношу на рынке невольников. Из опроса самого юноши-раба выяснилось, что он не кто иной, как сын погибшего брата.

Торговец выкупил у шейха юношу и привез к себе домой, радуясь, что теперь он будет у него вместо сына, так как сам был бездетным. Юношу звали Исаак, и помнил Исаак, как дядя привез его, оборванного раба, в свой богатый дом в Иерусалиме и представил своей жене. Исаак увидел перед собой пожилую полноватую красавицу, увешанную золотыми украшениями, с многочисленными перстнями на полных, как бы налитых пальцах. Она казалась ему каким-то божеством, которое появилось перед его голодным взором из мира сказок. И когда божество провело своею мягкою рукой по его волосам, он поцеловал эту руку с благоговением.

Рабские лохмотья на его тощем теле были заменены богатым одеянием, как подобало сыну богатого торговца. Он наслаждался невиданными до сих пор яствами, какие подавались к обеду, за которым пальцы, обильно унизанные золотыми перстнями, подкладывали ему лучшие кусочки. И Исаак расцвел, румянец появился на его щеках. Из забитого раба он превратился в красивого юношу. Дядя посвящал его в таинство ведущихся им торговых дел, в которые Исаак вникал с устремлением, достойным похвалы. Так продолжалось довольно долго до того дня, когда дядя отлучился на несколько дней, а жена его отослала служанок на базар за фруктами.

Она позвала Исаака и, когда тот пришел в ее комнату и встал перед нею, молча стала его раздевать. Сначала Исаак не поверил своим глазам, но это быстро прошло; горячая волна прошла по телу и рассыпалась дрожью во всем теле. Раздев его, полная красавица разделась сама и властно потянула юношу к себе…

Последовавшие за этим месяцы составили особый период для тети и ее племянника. Они стали как бы актерами, стараясь жить так, будто ничто в их отношениях не изменилось, и при этом старались создавать условия для новых запретных встреч. Тетя хорошо играла свою роль, трудную для неопытного юноши, но так долго не могло продолжаться…

Исаак стал замечать, что отношение дяди к нему изменилось, что он наблюдает за ним и как будто что-то подозревает. И совершенно неожиданно, без видимой и явной причины, снарядил небольшой торговый караван в Месопотамию и главою назначил Исаака. Так как дядя перестал отлучаться из дома, то устроить тайное свидание было трудно. Но накануне отбытия каравана оно все же состоялось, и тетя шепотом сообщила Исааку, что дядя высказал ей свои подозрения и что ей стоило большого труда убедить его в обратном. Далее она сняла со своего пальца дорогое кольцо и вручила его Исааку с тем, чтобы тот в Месопотамии тайно (чтобы сопровождавшие слуги этого не узнали) купил бы ценою этого кольца ядовитый корень, который не надо примешивать к пище отравляемого, но достаточно кусочек зашить в головной убор, чтобы носитель его постепенно терял жизненные силы и умер. Без лишних слов и объяснений Исааку было ясно, для чего нужен этот страшный яд. Поручение тети он выполнил. Дядя захирел и умер, а он, женившись на богатой вдове, занял его место в торговом мире и приобрел почет и уважение. А сейчас, точно огненные знаки, горели на песке имена, начертанные перстом Иисуса, — его тети и того знахаря, у которого он приобрел яд. [1] Таким свойством действительно обладает так называемый «иссык-кульский корень».

Исааку показалось, что у него подкосились ноги. Он пошатнулся и, не произнося ни одного слова, стал внутренним взором досматривать свою жизнь после женитьбы до сегодняшнего дня.

В течение немногих лет его жена страшно располнела и быстро состарилась — превратилась в старуху с большим отвисшим животом, но при этом она оставалась такой же жадной до объятий, как и прежде. Но ее ненасытность к мужским ласкам превратилась для него в тягость. Она удалила из дома всю женскую прислугу и с дикой ревностью следила за всеми движениями Исаака, и в результате всего этого она стала невероятно противной ему. Он тяготился ею, как тяжелым жерновом, повисшим на шее.

В этот миг в нем вспыхнуло сознание, что он совершил страшную ошибку, что он обманут жизнью, и почти с отчаяньем он взглянул на Иисуса. Во взоре последнего он прочел не только немое осуждение, но даже сострадание. Сознавая всю тяжесть своего греха и неуместность своего присутствия здесь в качестве судьи, он наклонил голову и понуро зашагал прочь, прочь, прочь.

Третий по счету старейшина стоял, недоуменно провожая глазами уходящих (он не мог понять случившегося), как вдруг услышал тихий голос Иисуса: «Дауд, прозванный Несосчитанным за свое богатство, приблизься». Старейшина шагнул, и его взор, точно магнитом, был привлечен к новому имени на песке, начертанному рукою Иисуса. Дауд замер. Имя на песке точно вспыхнуло огнем, затем погасло, и вместо него в памяти образовалась ночь, страшная ночь. Море, грозное, как бы взбесившееся, гнало в ночи вздыбленные волны, с грохотом обрушивавшиеся на полуразбитое суденышко, потерявшее управление. С грохотом масса воды обрушилась на двух уцелевших из всего экипажа людей, которые привязали себя к остаткам сломанной мачты. Это были владельцы судна — богатый торговец Барух и матрос Дауд. Они отчаянно боролись за жизнь. Снова и снова по палубе прокатывались волны, не давая им дышать, и каждый глоток воздуха они могли считать последним. Потом приподнятое волною суденышко с треском обо что-то ударилось, и куски обломков мачты вместе с людьми полетели в пучину…

Когда Дауд пришел в сознание и открыл глаза, он понял, что выброшен на берег. Светила луна. Море еще волновалось и шумело, но уже без прежней ярости. Дауд приподнялся и ощупал себя: тело ныло, но кости как будто были целы. Мокрая одежда липла к телу, и ему было холодно. Оглянувшись, он увидел невдалеке от себя владельца суденышка; фигура его, неестественно изогнутая, была распростерта на выступавших из земли камнях. Дауд подошел ближе и увидел, что хозяин, по-видимому, мертв. Руки его были разбросаны, голова закинута назад. Лунный свет высвечивал серебряную оправу кривого ножа на поясе мертвого. Первой мыслью Дауда было то, что нож ему очень пригодится на этой неизвестной земле, где он теперь находился, где, может быть, ему придется встретиться с дикими животными и недобрыми людьми.