Чарльз Диккенс - Рождественская песнь в прозе (пер.Врангель)

Призракъ, попрежнему мрачный и неподвижный, продолжалъ стоять возлѣ него. Очнувшись отъ своихъ мыслей, Скруджъ замѣтилъ, что глаза духа не отрываясь смотрятъ на него. Это ощущеніе вновь заставило его задрожать съ ногъ до головы.

Оставивъ эту шумную часть города, они отправились въ одинъ изъ его бѣдныхъ и отдаленныхъ кварталовъ, куда Скруджу никогда ранѣе не приходилось проникать, хотя ему и были хорошо извѣстны населявшіе его люди и дурная слава ихъ. Улицы тамъ были темныя и грязныя; дома и лавки нищенскіе, люди полуголые, босые, пьяные, внушающіе отвращеніе. Проулки и проходы невѣроятно узкіе, какъ клоаки, извергавшіе зловоніе, нечистоты и скотоподобныхъ людей, ютящихся въ этихъ лабиринтахъ-улицахъ. Весь кварталъ дышалъ преступленіемъ, грязью, нищетою. Въ глубинѣ этого гнуснаго притона, подъ навѣсомъ сосѣдней кровли, виднѣлась низенькая, маленькая лавченка, въ которой торговали желѣзомъ, тряпьемъ, старыми бутылками, костями, остатками вчерашняго обѣда, собранными съ грязныхъ тарелокъ. На полу, внутри лавки, были нагромождены ржавые ключи, гвозди, цѣпи, петли, лезвія, чашки отъ вѣсовъ, гири и всевозможнаго вида и формы желѣзо. Тайны, раскрыть которыя, врядъ ли нашлось бы много охотниковъ, были погребены подъ грудами невообразимыхъ лохмотьевъ, массою прогорклаго сала и горами костей. Возлѣ небольшой печки для древеснаго угля, сложеной изъ стараго обломаннаго кирпича, среди своего товара, расположился сѣдой старый негодяй, лѣтъ семидесяти. Отъ холоднаго воздуха улицы онъ защитилъ себя занавѣской изъ выпачканыхъ жиромъ разнородныхъ тряпокъ, висѣвшихъ на веревкѣ, и наслаждаясь своимъ одиночествомъ, курилъ трубку. Скруджъ и Духъ очутились возлѣ него въ тотъ моментъ, какъ какая то женщина съ тяжелымъ узломъ въ рукахъ, проскользнула въ лавку. Слѣдомъ за нею, и также со сверткомъ, вошла другая, и сейчасъ же послѣ нея какой то мужчина, въ черномъ, поношенномъ платьѣ. Очевидно, всѣ трое были крайне удивлены, увидѣвъ здѣсь другъ друга. Послѣ нѣсколькихъ мгновеній общаго молчанія, всѣ трое разразились хохотомъ.

— Пусть начинаетъ поденщица! — вскричала ранѣе пришедшая. — За нею прачка, а послѣднимъ будетъ хозяинъ бюро похоронныхъ процессій! А что вы скажете, старый Джоэ, на то, что мы всѣ собрались сразу? Можно подумать, что мы сговорились встрѣтиться здѣсь.

— Во всякомъ случаѣ, вы не могли выбрать лучшаго мѣста, — сказалъ старый Джоэ, вынимая изо рта трубку. — Пройдите въ комнату! Уже давненько вы пользуетесь свободнымъ входомъ туда, да и двое остальныхъ не чужіе для меня люди. Подождите, я запру дверь! О, о, какъ она скрипитъ! Не думаю я, чтобы во всемъ моемъ товарѣ нашлись петли болѣе заржавленныя, чѣмъ эти, и кости болѣе старыя, чѣмъ мои. Да, да, мы гармонируемъ съ нашимъ положеніемъ, вполнѣ соотвѣтствуемъ ему! Проходите же въ мою гостиную, проходите! — Гостиная, отдѣлялась отъ лавки какимъ то дранымъ, засаленнымъ кускомъ матеріи. Старый торговецъ помѣшалъ уголь обломкомъ желѣза, когда то составлявшимъ часть перилъ лѣстницы и оживилъ пламя лампы (была ночь) своею трубкою, послѣ чего вновь сунулъ ее въ ротъ. Пока старикъ такимъ образомъ проявлялъ свое гостепріимство, женщина, пришедшая первой, бросила на полъ свой узелъ и сѣла въ самой безцеремонной позѣ на табуретъ, сложивъ руки на колѣняхъ, какъ бы вызывая на тоже самое и остальныхъ двухъ.

— Ну, что? Въ чемъ же дѣло, м-съ Дильберъ? — проговорила она. — Я того мнѣнія, что каждый человѣкъ имѣетъ право заботиться о самомъ себѣ. Развѣ онъ занимался чѣмъ либо инымъ въ теченіе всей своей жизни?

— Сущая правда! — сказала прачка. Никто въ мірѣ столько не заботился о себѣ, какъ онъ.

— Такъ чего же вы сидите и таращите глаза, какъ будто вы боитесь! Я думаю, что волки не грызутся между собою.

— Конечно! — въ одно время сказали и м-съ Дильберъ и хозяинъ бюро похоронныхъ процессій.

— Въ такомъ случаѣ,- продолжала женщина, — все обстоитъ благополучно и не къ чему искать вчерашняго дня. Да и о чемъ безпокоиться? Кому подобные пустяки могутъ повредить? Не покойнику же, я думаю?

— Конечно, нѣтъ! — разсмѣялась м-съ Дильберъ.

— А, если онъ хотѣлъ сохранить ихъ и послѣ своей смерти, старый скряга, то почему же онъ не поступилъ, какъ всѣ добрые люди? — продолжала женщина. — Почему же онъ не позаботился, чтобъ въ ту минуту, когда смерть пришла за нимъ, возлѣ него сидѣла сидѣлка, вмѣсто того, чтобы, какъ собака, забраться въ уголъ и околѣть тамъ!

— Да, ужъ, что и говорить, — сказала м-съ Дильберъ. — Онъ пожалъ то, что посѣялъ! Ваша правда!

— Я бы еще и не то сказала, повѣрьте, — продолжала женщина, — еслибы у меня было время думать о чемъ нибудь, кромѣ того, за чѣмъ я пришла сюда. Раскрывайте узелъ, Джо, и посмотрите чего онъ стоитъ. И пожалуйста будьте откровенны. Я не боюсь начать первой, и чтобъ остальные видѣли все, что здѣсь есть. Вѣроятно, мы всѣ хорошо знали для чего шли сюда. Грѣха въ этомъ нѣтъ. Открывайте же, Джо.

Но тутъ произошли китайскія церемоніи, такъ какъ благовоспитанность ея товарищей не могла допустить этого, и хозяинъ бюро похоронныхъ процессій первымъ выставилъ свою добычу. Она не была значительна: одна, двѣ печати, карандашъ въ футлярѣ, пара запонокъ и малоцѣнная булавка — вотъ и все. Каждая вещь была отдѣльно и тщательно изслѣдована и даже обнюхана старымъ Джо, отмѣчавшимъ въ то же время мѣломъ на стѣнѣ назначаемую за нихъ цѣну. Видя, что другихъ вещей нѣтъ, онъ подвелъ итогъ.

— Вотъ оцѣнка вашего добра, и хотя бы меня жарили на медленномъ огнѣ, я не прибавлю и шести пенсовъ. Ну, что тамъ еще! — крикнулъ старый Джо.

Теперь пришла очередь м-съ Дильберъ. Она развернула простыни, салфетки, платье; вынула чайныя серебряныя ложки, какую то античную фигуру, щипцы для сахара и нѣсколько сапогъ. Ея счетъ также былъ записанъ на стѣнѣ.

— Я всегда слишкомъ много выдаю дамамъ, это одна изъ моихъ слабостей, которая разоряетъ меня, — сказалъ старый Джо. — Вотъ вашъ разсчетъ. Если вы попросите меня прибавить, хоть одинъ лишній пенни и будете торговаться, то я могу пожалѣть о своей щедрости и сбавить полъ кроны!

— А теперь Джо, развязывайте мое, — сказала первая женщина.

Для большаго удобства, Джо всталъ на колѣни и, развязавъ безконечное количество затянутыхъ узловъ, вытащилъ оттуда огромный, тяжелый свертокъ темной матеріи.

— Что это такое? — спросилъ онъ, — занавѣски отъ кровати?

— Да, — засмѣявшись отвѣчала женщина, — кроватныя занавѣски.

— Неужели же вы стащили все это, и занавѣси и кольца и всѣ принадлежности, пока онъ еще лежалъ на кровати? — спросилъ Джо.

— Именно, что да, — отвѣчала женщина. — Да и почему же мнѣ было не сдѣлать этого?

— Ну въ такомъ случаѣ вы родились на свѣтъ, чтобъ составить себѣ состояніе, и вы достигнете этого.