Вольтер - Микромегас

– Понимаю вас, – промолвил путешественник. – У обитателей моей планеты около тысячи чувств, и все же нас постоянно томит какая-то неясная жажда, смутная тревога, беспрерывно нашептывая нам, что мы ничтожны и что есть существа куда совершеннее нас. Я немного поездил по свету, видел смертных, находящихся на более низком уровне, в сравнении с нами, видел и тех, что намного нас превосходят, но таких, чьи желания совпадали бы с насущными потребностями, а потребности с возможностями их удовлетворения, не встречал. Быть может, когда-нибудь я отыщу страну, где всего в избытке, но пока никто не смог уделить мне точных сведений о ее месторасположении.

Тут сатурнианец и житель Сириуса принялись изощряться в предположениях на этот счет, однако после многих весьма замысловатых, но и весьма туманных умозаключений сочли за благо вернуться к прежней теме.

– Сколько вы живете? – поинтересовался житель Сириуса.

– Ах, безумно мало! – воскликнул малорослый сатурнианец.

– Вот и мы тоже, – заметил Микромегас, – вечно сетуем на краткость жизни. Надо думать, это универсальный закон природы.

Сатурнианец вздохнул:

– Увы! Наша жизнь длится не долее пятиста полных оборотов солнца (около пятнадцати тысяч лет по нашему счету). Видите сами, мы умираем чуть ли не в момент рождения; срок, отпущенный нам, – мгновенен; наша жизнь – краткий миг; наша планета – крохотный атом. Едва начинаешь приобщаться к знанию, как тут же, прежде чем придет опыт, наступает смерть. Признаюсь вам, я не смею строить никаких планов на будущее и чувствую себя ничтожной каплей в безмерном океане.

Я сгораю от стыда, тем паче перед вами, из-за того, что являю собой в этом мире столь курьезную картину.

На это Микромегас ответил так:

– Не будь вы философом, я, чтобы не огорчать вас, не решился бы вам сказать, что мы в семьсот раз долговечнее, однако вы прекрасно знаете, что для всех приходит пора возвратить свое тело силам природы и возродиться в ней в иной форме и что когда наступает миг этого преображения, то есть смерть, безразлично, вечность ты прожил или день. Я бывал в странах, обитатели которых живут тысячекратно дольше нас, и, оказалось, они тоже ропщут. Но всюду существуют разумные люди, они научились мириться с судьбой и возносят благодарения творцу природы. Он создал мир таким безгранично разнообразным, и однако в нем господствует принцип поразительного единообразия [12]. Вот вам пример: все мыслящие существа отличны друг от друга и псе схожи в одном – дарованной способностью мыслить и желать. Материя существует везде, но на каждой планете у нее разные свойства. Кстати, сколько насчитывается свойств у материи вашей планеты?

– Если вы имеете в виду те свойства, – ответил сатурнианец, – без которых, как мы полагаем, наша планета была бы иной, нежели сейчас, то мы их насчитываем триста, а именно, протяженность, непроницаемость, подвижность, вес, делимость и прочая.

– Вероятно, – заметил путешественник, – столь малое их количество соответствовало замыслу создателя, когда он творил вашу крохотную обитель. Я восхищаюсь, сколь мудр он во всем: всюду я вижу различия, но всюду и соответствия. Планета ваша невелика, и ей под стать ее обитатели; у вас мало чувств, а у вашей материи свойств; такими вас создало провидение. Вы занимались исследованием вашего солнца? Какого оно цвета?

– Белое, но с желтоватым оттенком, – ответил сатурнианец. – Когда же мы разложили солнечный луч, оказалось, что он состоит из семи цветов.

– Наше солнце ближе к красному, – сказал пришелец с Сириуса, – и у нас тридцать девять основных цветов. Надо сказать, все солнца, к которым я близко подлетал, так же отличны друг от друга, как не похожи лица обитателей Сатурна.

Задав множество подобных вопросов, Микромегас осведомился, сколько принципиально отличных сущностей насчитывается на Сатурне, и узнал, что их более тридцати: Бог, пространство, материя, протяженные существа, наделенные способностью ощущения, протяженные существа, наделенные способностью ощущения и мышления, существа мыслящие, но не протяженные, субстанции проницаемые, субстанции непроницаемые и прочая. Житель Сириуса совершенно потряс сатурнианского философа, когда сказал, что на его планете таксовых сущностей насчитывают триста и что, путешествуя» он открыл еще три тысячи оных. Они вели подобные беседы в течение полного оборота солнца, сообщив друг другу то немногое, что знали, и многое из того, чего не знали, и в конце концов порешили совершить вдвоем небольшое философическое путешествие.

Наши философы, запасшиеся великолепным набором математических инструментов, уже собрались подняться в атмосферу Сатурна, как вдруг вся в слезах появилась любовница сатурнианца, только сейчас узнавшая об их отъезде, и стала осыпать его упреками. Это была очаровательмая брюнетка, правда, ростом всего в шестьсот шестьдесят туазов, но ее прелести вполне искупали миниатюрность.

– О жестокосердый! – вскричала она. – Полтора тысячелетия противилась я тебе и лишь сто лет назад согласилась уступить и пала в твои объятия, а ты уже покидаешь меня ради путешествия с каким-то великаном из другого мира! Я не удерживаю тебя, ибо ты никогда не ведал любви! Ты ищешь только новизны! Когда б ты был истинным сатурнианцем, то остался бы верен мне! Куда устремляешься ты? Чего ищешь? Да наши пять лун по сравнению с тобой – домоседы, наше кольцо – образец постоянства! Конец, конец всему! Я больше никого не смогу полюбить!

Сатурнианец заключил ее в объятия, расцеловал и, хотя был подлинным философом, прослезился; дама лишилась чувств, а придя в себя, постаралась найти утешение с одним из сатурнианских щеголей.

Любознательные путешественники тем временем отправились в путь; первым делом они перескочили на кольцо Сатурна и обнаружили, что оно достаточно плоское, как, кстати, весьма точно предсказывал один прославленный обитатель нашей крохотной планеты [13], а затем стали переправляться с луны на луну. Неподалеку от последней пролетала комета, и путешественники вместе со слугами и инструментами вспрыгнули на нее. Преодолев на ней около ста пятидесяти миллионов лье, они достигли спутников Юпитера. С них путешественники перебрались на Юпитер, где провели целый год; за это время они узнали множество прелюбопытнейших тайн, которые давно уже были бы опубликованы у нас, не сочти господа инквизиторы кое-какие положения несколько сомнительными. Но я читал рукопись: известный архиепископ де *** столь великодушно и с такой добротой позволил мне ознакомиться с нею в своей библиотеке, что я просто не знаю, как его благодарить.