Лоран Гунель - Бог всегда путешествует инкогнито

Прошли месяцы. Мы переехали в особняк зимним утром, когда снег покрыл сад плотным плащом и хлопьями улегся на длинных, величавых ветвях старого кедра. В холодном воздухе чувствовалась горная свежесть.

Меня возбуждала сама мысль жить в таком просторном и удобном доме. В первую неделю мы каждую ночь спали на новом месте и обедали то в большой гостиной, то в библиотеке, то в великолепной столовой. Мы были как двое детей во дворце, набитом игрушками. Все повседневные заботы исчезли, за нас их выполняла прислуга.

К концу второй недели мы наконец обозначили свое пространство, и у нас появились первые привычки на новом месте. Наша жизнь постепенно сосредоточилась в двух комнатах, а остальные, вполне естественно, оказались заброшенными.

Мы много раз приглашали к себе друзей Одри, но что-то не клеилось. Хотя в нашем поведении ничего не изменилось, они чувствовали себя не в своей тарелке в этом месте, которое и меня тоже долго выбивало из колеи. Они смотрели на нас по-другому, и из наших разговоров исчезла непосредственность и теплота. Отношения захирели, стали холодными и отстраненными. Они знали, что мы богаты, и без стеснения просили финансовой поддержки, в которой мы не умели им отказать. Кончилось тем, что мы из разряда друзей перешли в разряд банкиров… А другие, наоборот, всячески добивались нашей дружбы, но мы чувствовали, что ими прежде всего движет желание похвастать где-нибудь, что они у нас бывают. Богатство притягивает к себе карьеристов и задавак. Постепенно мы научились не обращать на это внимания, а потом и вовсе сделались затворниками.

Вездесущность слуг быстро стала для нас вмешательством в частную жизнь. Они могли внезапно появиться, мешая нам по-настоящему расслабиться, покушаясь на нашу близость. В собственном доме мы чувствовали себя чужаками.

Спустя два-три месяца мы утратили изрядную долю радости жизни и своей почти детской непосредственности. Ситуация выходила у нас из-под контроля, мы были совершенно выбиты из колеи. Мы поняли, что потерпели поражение, и это подтолкнуло нас к действиям. Я попытался понять смысл того, что с нами происходило, поскольку теперь был убежден, что ничего на свете не происходит случайно, просто так. Случай… Я посмотрел на ситуацию со стороны и спросил себя, с чего бы вдруг на меня свалилась вся эта роскошь. Может, жизнь меня от чего-то предостерегает, хочет, чтобы я пересмотрел свои ценности? Может, я позволил заманить себя в ловушку, перепутав потребность в саморазвитии с банальным подъемом по общественной лестнице? Ведь настоящее развитие должно происходить внутри нас… Ведь ты счастлив, когда меняешься сам, а не когда что-то меняется вокруг.

После такого спасительного открытия мы приняли решение избавиться от обременительного груза. Мы продали особняк и разделили деньги между слугами: они всю жизнь честно служили моему отцу. Мать Одри, которая годом раньше вышла на пенсию, тоже получила свою долю. Влади, взявший на себя заботу о Сталине, стал к тому же обладателем «мерседеса», с которым мы не знали, что делать. Роскошные машины вызывают зависть посредственностей, презрение интеллектуалов и жалость тех, кто сохранил живую душу. В общем, ничего хорошего. Я подарил ресторан «Жюль Верн» сети благотворительных столовых. Было забавно думать, что когда-нибудь парижские клошары поднимутся на Эйфелеву башню, чтобы полюбоваться прекрасным видом и вкусно пообедать.

Потом мы с Одри, держа пальцы крестом на счастье, позвонили мадам Бланшар. И подпрыгнули от радости, когда она нам сказала, что никому не сдала квартиру, опасаясь, что соседи окажутся шумными.

В одно из прекрасных апрельских воскресений мы снова вступили во владение жильем, как раз тем самым, что было нужно нам для счастья. Едва разобрав чемоданы, Одри распахнула окно и насыпала на подоконник крошки хлеба. Солнечные лучи разбрелись по дому, и парижские воробьи не замедлили явиться на угощение, наполнив комнату радостным щебетом.

Вечером того же дня мадам Бланшар организовала во дворе пирушку в честь нашего возвращения. Что-то в ней изменилось, но я никак не мог понять что. Она постелила на старый стол белую скатерть и расставила уйму всяких вкусностей: пирогов, запеканок, пирожных, над которыми, наверное, трудилась весь день, наполняя дом соблазнительными запахами. Она позвала всех соседей, и те были очень рады посидеть вечерком в такой погожий день. Но самым большим сюрпризом было то, что она сама пошла… за Этьеном. Он набил себе брюхо и объявил о тотальной распродаже акций бутылки «Сroze-Hermitage» [17] « Croze-Hermitage » — сорт красного вина, производится на севере Франции, в долине Роны. , с которой не расставался весь вечер. Старенький магнитофон на батарейках играл французские песенки, уже вышедшие из моды, но очень веселые, и все покачивались в такт под громкие шутки. К нам возвращались былая беззаботность и легкость.

А я все поглядывал на мадам Бланшар и старался понять, что же в ней изменилось. И уже около полуночи ответ вдруг пришел сам собой: как же я не заметил? Она больше не в черном, на ней миленькое цветастое платье. Самые значительные события порой остаются незамеченными.

CAC 40 (Cotation Аssistee en Continu) — важнейший фондовый индекс во Франции, который высчитывается как среднее арифметическое значение цен акций 40 крупнейших компаний, торгующихся на бирже Euronext Paris. (Примеч. перев.)

Силой оружия, мощной рукой (лат.).

RER (Reseau Express Regional d’ll-de-France) — система скоростного общественного транспорта в Париже и пригородах, объединенная с метро.

Желтое золото — сплав золота и серебра.

Кабошон — неограненный драгоценный камень. (Примеч. перев.)

«Closer» — популярный во Франции таблоид, печатающий светскую хронику, не чужд эротической окраски.

«Монтекристо» — кофейный коктейль со взбитыми сливками. (Прим. перев.)

«Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя» (лат.) — традиционное приветствие гладиаторов перед боем.

Poupon (фр.) — пупс, голыш.

Французские написания этих имен действительно представляют собой анаграммы: Jean Calusacq — Jaques Lacan.

Арахнофобия — боязнь пауков. (Примеч. перев.)

Здесь во французском языке игра слов: camambert означает одновременно и изысканный сорт сыра, и круговую диаграмму.

Фортепиано устроено таким образом, что правая ножная педаль продлевает звук, а левая его гасит.