Дарья Асламова - Приключения дрянной девчонки

Кто научил вьетнамцев жарить селедку? Случилась суббота, и тошнотворный запах вышеупомянутой рыбы плыл по коридорам общежития. "Жарят, твою мать!" – выругался какой-то пятикурсник и сплюнул в ближайшую урну.

Суббота в ДАСе (Доме аспирантов и стажеров МГУ) славится тем, что все народы дружно готовят на общей кухне праздничные обеды. В сказке про свинопаса у Андерсена принцесса держала руки над волшебным горшочком, чтобы узнать, что у кого в городе готовится на обед. В ДАСе достаточно выйти в коридор, подставить нос сквозняку – и все можно определить по запаху.

У богатых африканцев обычно курица. Они готовят ее в огромных тазах в ожидании нашествия многочисленных родственников. К вечеру ДАС заполняют солидные негры в ослепительных костюмах и галстуках-бабочках, под утро все мирно напиваются.

Латиноамериканцы вечно бедны и довольствуются рисом, который готовят очень искусно с большим количеством пряностей. А вот и наши ребятки поволокли на кухню кастрюльку с магазинными пельменями и бдительно следят, чтобы ее не сперли свои же однокурсники.

Каюсь, я тоже воровала. Для успеха этого мероприятия я и моя подруга Неля шли на общую кухню, где с задумчивым видом помешивали что-нибудь в миске, дожидаясь отхода хозяев соседних кастрюль. Потом Неля не спеша подходила к чужой кастрюле, приподнимала крышку и яростно тыкала туда вилкой, насаживая куски мяса. Я в это время стояла на карауле. Однажды нас "застукали". Не теряя достоинства, Неля сказала: "Я хотела посмотреть, не подгорело ли ваше кушанье". Лгала Неля в совершенстве, ни у кого больше я не видела такого невиннейшего выражения лица.

Хозяева мяса, застенчивые, плохо знающие русский язык иракцы, были благодарны незнакомой советской девушке за заботливое к ним отношение и потом с ней долго дружили.

Мне всегда нравилась роль адвоката человеческих пороков, а не прокурора. Мелкое воровство до сих пор пользуется моей симпатией, поскольку живо напоминает мне времена борьбы за выживание. Тогда мы воровали книги из магазинов, хлеб и плавленые сырки, прихватывали посуду из кафе и ресторанов. Моя подруга Юлия, очаровательная дама чрезвычайно почтенного и вызывающего доверие вида, питала слабость к изящной посуде. Когда она гордой походкой выплывала из зала ресторана, в ее сумочке ритмично позвякивали бокалы на длинных ножках, которые она ловко утаскивала со стола.

Самое сильное чувство юности – голод. Молодость должна быть голодной. Желание набить себе желудок – главная движущая сила природы. Острое чувство голода по новым блюдам, новым людям, новым приключениям вносит в нашу жизнь волнующий дух предприимчивости.

Еда и сейчас остается для меня самым главным делом жизни. У меня сохранился запасливый аппетит нищего человека. Привычка есть впрок сделала мой желудок бездонным. Но, несмотря на волчий аппетит, я остаюсь худой, как щепка.

Я помню, что яичница была для нас страшно дорогим удовольствием. Помню, что на первом курсе у меня было больше знакомых, чем у любого студента, потому что я ко всем ходила "пить чай". Помню, как мои подруги, зная мою обаятельную предприимчивость, отправляли меня "стрелять" продукты по общежитию, из которых мы потом готовили какое-нибудь нехитрое варево. Однажды я "настреляла" продуктов на целый борщ. Помню, как мои родители прислали мне из дома красную икру, и мы ели ее, морщась, ложками из банки, так как у нас не было денег на хлеб и сливочное масло.

С икрой у меня вообще связано много воспоминаний. В моей жизни был период, когда я так остро нуждалась в одиночестве, что мечтала о мгновенной смерти всех своих подруг. Оставьте меня в покое, и я сотворю жизнь заново. Один приятель уступил мне свою квартиру, где хранились ящик черной икры, ящик вишневого ликера и большая коробка шоколада. Я лечилась от сомнений бездельем, пила с утра ликер и плевала в потолок. За продуктами я ленилась ходить, и на целый месяц моей пищей стали икра, ликер и шоколад. Дело было осенью, и когда выдавались теплые деньки, я ставила кресло на балкон, усаживалась с утра поудобнее, укладывала ноги на перила и рассматривала с 22-го этажа великий и равнодушный город. Рядом со мной всегда стояла бутылка ликера, я бездумно жмурилась на солнышке и неторопливо пила, добиваясь сладкого головокружения. К полудню бутылка наполовину пустела. В то время я, как никогда, была близка к алкоголизму.

Единственной моей закуской была черная икра, к которой я с тех пор питаю недоверие.

В студенческие времена я приобрела хорошую способность – всеядность. Разве что дерьмо не ели, а так все перепробовали. Когда Неля с ума сходила от любви, она все пересаливала. Целый месяц мы ели переперченные и пересоленные блюда. Однажды Неля, для которой смысл жизни состоял в праздниках, устроила очередную фиесту.

Коронным блюдом был бешбармак – это куски мяса, плавающие в крепком бульоне.

После первой же ложки на лицах гостей появилось одинаковое стоическое выражение.

Главным компонентом бешбармака являлась соль. Плакали, но ели, сознавая, что такое дорогое блюдо нельзя не есть.

На втором курсе я дружила с крохотной, похожей на ребенка девушкой из Малайзии по имени Фисали. Ее называли "колибри ДАСа" за пристрастие к ярким, цветастым платьям и блестящим побрякушкам. В этом экзотическом, заморском чуде жила невероятная энергия, с самого раннего утра до позднего вечера она семенила по ДАСу на тонких, как у птички, ножках, наполняя все вокруг движением и шумом.

Фиса любила готовить чудовищно переперченные блюда своей родины, к которым приучила и меня. Перед каждым гостем ставился стакан холодной воды, чтобы залить пожар во рту.

После года жизни в Москве Фиса, что называется, "разошлась" – сменила шаровары и длинные балахоны на нелепые короткие юбки и научилась кокетничать. Ей стали нравиться крупные русские мужчины, которые обращали на нее внимание не больше, чем на клопа. Хитрая Фисали готовила огромные кастрюли еды и зазывала всех мужчин в гости. Вскоре для наглых мужиков ее комната стала благотворительной столовой. Закончилось все трагически. Предмет ее любви, большой вальяжный Паша, долго принимал ее ухаживания, а потом начал жаловаться товарищам: "Ну, как я могу ее, такую маленькую, трахнуть?! Там просто некуда!" Фиса рыдала по ночам, а днем накладывала толстые слои косметики, которые делали ее похожей на жалкую раскрашенную куклу. Почему горе маленьких, некрасивых людей выглядит таким смешным? Любая их трагедия словно написана языком фарса.

ДАС был перенасыщен любовными треугольниками. Каждый вечер по коридорам слонялись "юноши бледные со взорами горящими", страдая от сердечной боли.