Тимур Зульфикаров - Изумруды, рубины, алмазы мудрости в необъятном песке бытия

Есть! Есть и в Фанских горах та сокровенная Тропинка… ведущая в райские сады… в вечность… в загробье… в иные миры…

Ты проходил рядом с той тропинкой… рядом… рядом… совсем близко…

Но не узнал… прошел мимо…

А, может быть, ты бродил по ней… да не узнал…

А, может быть, эта Тропинка — это вся жизнь твоя?.. а?..

О Господь! велики бездонны Тайны Твои…

Как может постичь вечную Тайну скоротечный человек…

Если тебе суждено пройти только часть дороги, как ты можешь узнать о всей дороге?..

Ах, не знаю не знаю не знаю… ах сладость незнанья!.. ах блаженство призрачного ускользающего прозренья!..

И вот ты младенец стоишь у колен матери и отца твоих сладостно и что ты знаешь о грядущей жизни твоей?..

О Господь…

Когда я бреду по Миру Доколыбельному по Миру Первому — могу ли я чуять Мир Земной и Мир Загробный? Мир Второй и Мир Третий?..

О Господь…

Когда я бреду по Миру Земному по Миру Второму — я чую Мир Первый и Мир Третий…

О Господь…

Когда я побреду — иль уже бреду — по Миру Загробному по Миру Третьему — могу ли я вспоминать чуять Мир Доколыбельный Мир Первый и Мир Земной Мир Второй…

О Господь мой!..

Можно ли носить в душе Три Мира?..

Можно ли носить три камня на одной голове?..

Душа бессмертна и она — хладная — бродит в Трех Мирах… равнодушная к земной жизни…

Но плоть, текучая, всхлипывающая здешняя земная горячая плоть — из глины, из природы, и потому она тянется к природе, к глине… как дитя — к отцу и матери…

…И вот я бреду в Фанских текучих каменных глиняных горах и плачу необъятно…

Это не душа бессмертная хладная скиталица Трех Миров плачет

Это плачет плоть моя возвращаясь в родную глину, в родную колыбель, в родную воду, траву, в стрекозу, в овцу, в змею, в птицу, в родной камень…

О человече!.. А разве ты не плачешь возвращаясь в родной туманный сладчайший дом рожденья твоего?..

Разве ты не плачешь счастливыми водопадными необъятными слезами, слезами, слезами…

И я бреду в Фанских горах и радостно рыдаю…

О Господь!.. Мне и Одного Мира много…

А душа странница Трех Миров возлетает… улетает над горами…

О Господь!..

Те, кто верят вспоминают Доколыбельный и Загробный Миры — те в Них и попадают… возвращаются…

О Господь… я сижу над белым пустынным листом китайской беломраморной бумаги…

О разве все мои книги все мои слова стоят этой целомудренной нетронутой бумаги?..

И Господь уже не дает мне истинных вечных слов… пустынен девственен шелковый лист рисовой бумаги «фэнь-си»…

…Уже зима! Горы мои необъятно объяты покрыты снегами снегами… и похожи на пустынный нетронутый папирус китайский…

Всевышний уже не дает мне шелковых вечных слов…

Я гляжу на белесое снежное зимнее низкое небо…

Ах разве можно ждать перелетных трепетных лиющихся талых радостных птиц в зимнем застуженном алмазном небе небе небе…

А я жду…

Ах, вся земля — это неоглядный Папирус Творца где Он начертал сотворил человеков… зверей… птиц… рыб… реки… горы… океаны…

И все покорны Ему — но человек — любимец Творца — восстает на Него…

…Ах не знаю — был ли я в Фанских святых горах… иль приснилось… причудилось…

Но я засыпаю на суфе в заснеженной заброшенной чайхане «Древняя Согдиана», накрывшись козьим мохнатым чабанским чапаном и камышовой циновкой средь сонных безбрежных родных снегов засыпаю… улетаю…

Тут во сне иль наяву — не знаю, не знаю — я слышу свежий хруст снега под ногами…

Ах первый снег всегда пахнет свежевзрезанным арбузом иль надкусанным молодым огурцом… О!..

Я открываю глаза иль не открываю — не знаю… но снег альпийский слепит глаза… и я их закрываю…

Но вижу туманного Ходжу Насреддина на осле…

Мудрец в скользком снегу не доверяет двум человечьим ногам, а передвигается на четырех ослиных…

И тысячелетний странник улыбается мне и шепчет:

— Спи, спи, дервиш… средь первых снегов так целебен сон сон сон… Об этом мне шептал еще Авиценна… Абу

Сино…

Спи спи дервиш…

Уже уже! Чабан альпийских чабанов Ангел Ангелов Азраил стоит и ждет на снежных необъятных вершинах пиках святого Памира…

Он ждет!

И как только ты уснешь, навек помрешь — Он пустит с высочайших вершин ослепительное Золотое Колесо!..

Золотое Колесо Вечной Славы!..

И Оно помчится по Азии, по Востоку, а потом по Руси, и по Европе, и далее по всем народам, странам, языкам, океанам!..

И Его не остановить!..

О, Дервиш и хотя ты еще не умер, а еще спишь, но Оно уже летит!..

Колесо Славы убивает живых но любит бродить по великим бессмертным могилам…

Не зря древние говорили: Слава — солнце мертвых…

Такие Золотые Колеса рожденные Аллахом мчатся текут бесшумно по земле и их не остановить тленным человекам…

Такие Золотые Колеса убивают завистников…

Эти Золотые Колеса — Золотые Кольца на Перстах Аллаха!..

Ах дервиш слышишь?… как летит по памирским девственным снегам Золотое Колесо Кольцо Всевышнего Аллаха!.. Ближе и ближе!..

Вот Оно! рядом… Слышишь мягкий золотой шелест Его по снегу… золото бесшумно… вечно…

Вот Оно сверкнуло полыхнуло в снегах — и ушло утекло умчалось…

Ах, Золотое Колесо Кольцо Вечной Славы!..

…Я открыл глаза…

Золотое Колесо Кольцо Солнца из-за снежных Фанских гор поднималось… восставало…

Но!

На нетронутом первом снегу дымился жил еще дышал исполинский неслыханный необъятный След, словно от колеса ферганской арбы…

Но такой великой донебесной Арбы на земле не бывает…

О Аллах… Твоя Арба…

Прошла близ меня…

Твое Золотое Колесо Кольцо Вечной Славы по снегам полетело… понеслось… помчалось…

И только сверкнули Златые Слова по Колесу: Дервиш Ходжа Зульфикар — Золотой муравей… золотая песчинка Аллаха…

Проезжая на своем тысячелетнем осле по Руси нынешней, вечный странник заботник народный Ходжа Насреддин увидел необъятные поля, схваченные диким бурьяном, и в бурьяне погрязшие затонувшие покорные, и от покорности павшие в бурьян, и ставшие бурьяном деревни и града…