Антонио Табукки - Чеширский кот

Посмотрел в окно и увидел стаю птиц, летавших низко над водой. Уже проехали Орбетелло, следовательно, это было Альберезе. До Гроссето оставались считанные минуты. Он вновь почувствовал, как сердце подкатилось к горлу, нечто вроде тревоги, как если бы он опаздывал. Но поезд следовал точно по расписанию, следовательно, и он тоже. Просто он не ожидал, что так скоро приедет, он не успел собраться с мыслями. В сумке был льняной пиджак и галстук, но ему показалось смешным сойти с поезда слишком элегантным, вполне сойдет и рубашка, а, кроме того, эта жара. Поезд тряхнуло на стыке, и вагон качнулся. В последнем вагоне всегда трясет сильнее, это всегда немного утомительно, но на вокзале Термини ему не захотелось проходить вдоль всей платформы, он сел в последний вагон, также в надежде, что там будет меньше народа. Его попутчица одобрительно кивнула головой, как если бы она разговаривала с ним, но это было лишь непроизвольное покачивание, поскольку она продолжала мирно спать.

Он убрал записную книжку, привел в порядок пиджак, который был слегка измят, еще раз провел расческой по волосам, застегнул молнию на сумке. Из окна в коридоре он увидел первые здания Гроссето, и поезд начал замедлять ход. Он попытался представить себе внешность Алисы, но для этих предположений уже не оставалось времени, нужно было делать их раньше, возможно, он бы лучше провел время. Волосы, подумал он, как же она носила волосы? У нее были длинные, но, быть может, она подстриглась, даже наверное, она подстриглась, теперь больше не носят длинных волос. Ему казалось, что она будет в белом, кто знает, почему.

Поезд прибыл на станцию и остановился. Он поднялся и раздвинул шторы. Через щель бросил взгляд украдкой, но было слишком далеко от навеса перрона, и ему ничего не удалось рассмотреть. Он взял галстук и аккуратно повязал его, потом надел пиджак. Посмотрелся в зеркало и длинно улыбнулся. Выходило гораздо лучше. Он услышал свисток начальника станции и звук закрывающихся дверей. Теперь он поднял штору, опустил стекло и высунулся из окна. Платформа медленно поплыла мимо поезда, что означало, что он тронулся, и он высунулся, чтобы разглядеть людей на перроне. Вышедшие пассажиры направлялись к подземному переходу, под навесом были: старушка, одетая в темное, держащая за руку ребенка, носильщик, сидящий на своей тележке, и мороженщик в белой куртке с ящиком мороженого через плечо. Невозможно, чтобы ее не было здесь, под навесом, с короткими волосами и в белом платье. Он пробежал по коридору, чтобы выглянуть в другое окно, но поезд уже проехал станцию и набирал ход, он успел только разглядеть удалявшуюся надпись Гроссето. Не может быть, подумал он опять, она была в баре. Не выдержала жары и вошла в бар, настолько была уверена, что он приедет. Или она стояла в подземном переходе, прислонившись к стене, с этим своим отсутствующим видом и, вместе с тем, вечно удивленная Алиса в стране чудес, с все еще длинными и немного спутанными волосами, и в тех же голубых босоножках, которые он подарил ей в тот раз на море, и она бы сказала: я оделась так, как в тот раз, чтобы понравиться тебе.

Он пересек коридор в поисках проводника. Тот сидел в первом купе, приводя в порядок свои бумаги: очевидно было, что он только что вошел, и еще не начинал свой обход. Он заглянул и спросил, когда будет поезд обратно. Проводник взглянул на него с видом легкого замешательства и спросил: обратно куда? В смысле, назад, сказал он, в Рим. Проводник принялся перелистывать расписание. Должен быть один в Кампилье, но не знаю, будет ли он вовремя, чтобы пересесть на него, либо… Он посмотрел в расписание внимательнее и спросил: желаете экспресс, или Вас устроит местный? Он задумался, медля с ответом. Не имеет значения, — сказал он наконец, — решу позднее, время есть.