Дэвид Стори - Такова спортивная жизнь

Я вошел в автобус.

— Если не увидимся раньше, — крикнул он, — встретимся в Примстоуне! Это уж наверняка. Я буду обязательно. После тренировки. Вечером, во вторник.

Когда автобус отъехал, я помахал рукой и пригнулся посмотреть, как он это принял. Джонсон стоял один посреди замусоренной площадки. Ветер крутил программки. Поле было похоже на грязную серо-зеленую тряпку. Джонсон изо всех сил махал рукой.

— Старик спрашивал, нельзя ли ему с нами, — сказал из-за моего плеча тренер. — Да ты сам знаешь. Пустишь одного, а за ним все полезут.

— Ну и хорошо, Дикки. От него трудно отвязаться.

Я почувствовал, что Джонсону следовало держать свою старость при себе.

— Тогда все в порядке, Арт. — Он хлопнул меня по спине, и мы сели.

Автобус несся сквозь сгущавшиеся сумерки назад в город. На небе догорал закат, голые известковые холмы стали лиловыми.

Устроившись сзади, мы вшестером играли в карты. Я проиграл три фунта и немного мелочи.

Когда я вернулся, было уже почти двенадцать и в доме не светилось ни одно окно. Я тихонько постучал. Через минуту я услышал на лестнице ее шаги. В коридоре зажегся свет, и она отперла дверь. Когда я вошел, она не сказала ни слова. Заперев дверь, она начала подниматься наверх.

— Простите, что так поздно, — сказал я.

— Ничего.

— Вот и хорошо, что ничего.

Она была в пальто, накинутом на ночную рубашку, и терла руки от холода.

— Вы пьяны, — она говорила спокойно и остановилась там, где ступеньки уходили в темноту.

— Разве вы не хотите спросить меня, как прошел матч в Бэттли?

— Вы до сих пор играли?

— Как сказать? Мы поздно вернулись назад. Я ходил на танцы вместе с другими ребятами.

— Я не знала, что вы так любите танцевать.

— А я не люблю. Не очень люблю. Просто иногда мы заходим в «Мекку».

— И вам там нравится?

— Ничего.

Я старался говорить равнодушно. И так уже мне пришлось прислониться к стене, чтобы легче было смотреть на нее снизу вверх.

— Вы пьяны! — сказала она. — Вы явились сюда пьяным!

— Ну и что? Вы же мне не мать и не… и вообще никто. Чего вы на меня рычите? А я вот хочу называть вас солнышком… Валерия.

Она уже начала подниматься по лестнице. Но тут обернулась, как будто не расслышала, что я сказал.

— Солнышко, — повторил я и рыгнул.

Она метнулась вверх, и я услышал, как захлопнулась ее дверь.

Джонсон ждал в туннеле рядом с раздевалкой, так что мне некуда было деться. Весь вечер он простоял у боковой линии: следил за тренировкой и, как всегда, ободряюще махал мне рукой.

— Это что, твой отец или дядя? — спросил один из игроков, с которым мы вместе уходили с поля.

— Нет. Просто он мне устроил здесь пробу.

— Старые соседи? Хорошо, что удалось. — Он подмигнул, хлопнул меня по плечу и ушел, жуя резинку.

— Ты был сегодня в хорошей форме, Артур, — сказал Джонсон. — Как ты себя чувствуешь после той субботы? — Он вглядывался мне в лицо, чтобы угадать, в каком я настроении.

— Ничего, привыкаю, — сказал я и почувствовал, что стараюсь его ободрить.

— Это правильно, сынок, это правильно. — Он всеми силами пытался уловить хоть подобие дружеской ноты в моем голосе. — Главное — заниматься регулярно, в этом все дело. Тренироваться и опять тренироваться. Тут уж, Артур, не переборщишь. Понимаешь? Иначе ничего не добьешься. А так все пойдет как по маслу. — Теперь он обшаривал меня взглядом, боясь пропустить какую-нибудь перемену, которая могла произойти, пока мы не виделись. — Много хороших игроков погубили себя… по-настоящему погубили, потому что им лень было тренироваться. Понимаешь? Раза два подряд сыграют с блеском и уже решают, что тренировки им не нужны. Некоторым это ударяет в голову. Расхаживают с таким видом, будто они бог знает что такое… — Он все уговаривал меня и уговаривал, а его старое усталое тело дергалось и подпрыгивало из-за того, что он силился не отстать, пока мы шли к автобусу. — Я все думал, почему бы нам не зайти к тебе, — сказал он достаточно громко, чтобы его услышал другой игрок, жевавший резинку. — Мы можем захватить рыбы и жареного картофеля. Твоей миссис Хэммонд ни о чем не надо будет беспокоиться. Я буду рад еще раз с ней повидаться.

Я посмотрел на него, не понимая, с чего это ему захотелось еще раз с ней повидаться. Она-то зачем ему понадобилась?

— Сегодня она занята, папаша. И последнее время она обижается, если приносишь что-нибудь, не предупредив. Она любит, чтобы ей говорили заранее.

— Мы же не доставим ей никаких хлопот. Посидим все вместе. Устроим маленькую вечеринку. Захватим пива и немножко портера. Она ведь пьет портер? Пьет?

— Как-нибудь в другой раз. Она сейчас очень нервничает. И всю ту неделю нервничала. Давай как-нибудь в другой раз.

Я сказал это очень решительно, но, когда мы сели на десятый автобус, он, как маленький, начал снова:

— Не понимаю, что тут плохого.

— Что тебе вдруг так приспичило? — спросил я.

— Приспичило? Мы ведь теперь с тобой как-то связаны. А мне показалось, что в тот раз я ей не понравился. — Он посмотрел на меня, надеясь услышать правду.

— Она просто не очень любит, когда в дом приходят люди, вот и все.

— Все-таки я ей не понравился.

— Не в том дело. Это все из-за камина. Угля мы много потратили, черт бы его побрал. А может, еще что-нибудь. Она очень обидчивая.

Перед мостом автобус проехал несколько улиц с приземистыми одноэтажными домишками. Черные хибарки стояли, кое-как приткнутые к земле высокими дымоходными трубами. На берегу лежала баржа — глупое ленивое животное, широко разинувшее пустую пасть трюма, и ребятишки съезжали вниз по палубе, как с горы. У угольной пристани стояли два самосвала, дожидаясь утра. Городские огни один за другим тонули в реке, сливаясь в тонкую дрожащую струйку.

— Тебе нравится там жить? — спросил Джонсон.

— Нравится? Мне все равно. Да и дешево. А что?

— Мне, знаешь, показалось, что она… ну, странная, что ли. На лице такое выражение, словно она не в себе. Что это за башмаки стояли у камина? Не твои? Нет?

— Это башмаки ее мужа. Из-за этого она и не в себе. Его не так давно убило на заводе Уивера.

Но Джонсону все было мало. Он что-то говорил, как ее жалко. Только это еще больше сбило его с толку. Он уже совсем не понимал, почему я живу у миссис Хэммонд. Честно говоря, я тоже. Я просидел с ним час в «Короле Вильгельме».

В четверг во время вечерней тренировки мне сказали, что в субботу Джордж Уэйд не поедет с основным составом в Уэйкфилд, а придет посмотреть дублеров. Я почему-то решил, что он хочет посмотреть меня, хотя в нашей команде испытательный срок проходили еще четверо. Перед матчем в раздевалке я бросался на помощь всем и каждому. Одних мазал вазелином, другим помогал надевать наплечники и боксировал по углам со всеми желающими. Все понимали, чего я добиваюсь. И в первый раз была хорошая погода.