Александр Жулин - Душа убийцы и другие рассказы

Рассказ, на мой взгляд, можно считать состоявшимся, если он вовлекает в свободный полет, в отрыв от действительности. Я придумывал концовки — одну эффектней другой. Я их выстраивал тщательно — как трамплины для отрыва от четырехмерной действительности. Спустя какое-то время я перечитывал — и не устремлялся в свободный полет. Искусственные трамплины были малы для двенадцати измерений. Неужели еще оставалась в этой истории некая тайна?.. Да, оставалась.

Повзрослев, я как-то прикинул: но ведь это надо было додуматься себя запереть в туалете! А изобрести автоматический шпингалет? А изготовить, опробовать? Приспособить его, выбрав удобный момент? Наконец, пустить в ход? Наконец, затаиться, молчать, молчать и тогда, когда дым повалит снаружи? Нет, это не просто: «Не хотел дать списать!»

И снова я возвращался к этой истории, и снова откладывал, и никакие придумки не спасали рассказ, пока я вдруг не встретился с Вовчиком! «Судьба!» — сказал бы папа Коляна.

В эти дни я, как по заказу, испытывал крупные затруднения. Шел девяносто второй, седьмой год перестройки, а страна моя разваливалась на куски. Ловкий, предприимчивый кошелек начинал весить больше, чем тяжеловесное кресло в обкоме, но весил все еще недостаточно, чтобы хватило на всех, и пронесся шквал безработицы. А у меня — ни кресла, ни кошелька, и научную мою проблематику внезапно урезали, в результате чего я оказался на улице, и женушка моя свежевыпеченная вдруг предъявила своего бывшего-сплывшего, а теперь восставшего из тюряги супруга: «Без меня он погибнет!.. Но тебя я люблю, я люблю!.. Но без меня он погибнет, погибнет!..» Все, что осталось при мне — одни уравнения из области гидродинамики, до уравнений ли было стране, которая разваливалась на куски, так вдруг отвратительно взвраждовавшие между собой?

Было жарко, я брел по обочине с тяжеленным рюкзаком за спиной — в нем были пожитки мои; я нацелился махнуть из привычной, теплой Москвы за тысячи километров в морозную Магаданскую область, в поселок Холодный на золотодобывающий прииск имени Фрунзе и начать жизнь сначала, отложив уравнения.

Увы, было жарко.

С мягким шелестом меня нагнала машина.

— Лёнь! Никак ты?

Пот не только заливал мою спину — он тек по лбу, по щекам, он свисал с бровей солеными, жгучими каплями, из-за чего приходилось беспрестанно прижмуриваться, — в руках моих были еще сумка и чемодан.

— Лёнь! Леонид Леонидович!

Что мне было до Вовчика? Кое-какие заказы в крохотной лаборатории нашей все-таки были, но начальник решил заранее избавиться от меня — вспужавшись, что ль, хунхуренции? И опять же дело не в нем, чудаке. Дело во мне. На прощанье я мог бы заложить вирус в программы расчетов, и никто без меня бы не справился с ним — тогда, глядишь, за мной прибежали бы! Но я рассудил: пусть он гад, и пусть я уволен! Но у меня есть башка! Есть друзья на прииске имени Фрунзе! И уравнения когда-нибудь да понадобятся по-настоящему, не пропаду я в конце-то концов! А пропаду, так и… А начальник близок к пенсионному возрасту! В уравнениях смыслит не очень! У него — очаровательное дитя-малолетка! Наконец — было дело! — когда-то он мне крепко помог: не буду я с ним воевать! И не буду лить слезы: это ему предстоит крутой разговор с неким суровым архангелом!.. А какие сюжеты по части литературного пения могли бы подвернуться на прииске!..

И все-таки слезы — не слезы, но… А тут этот раскормленный Вовчик, эта сияющая лаком машина, эта жара… Этот тюряжный супруг, эти рыдающие бросанья на мою взмокревшую грудь, наконец, эти права (неоспоримые, неоспоримые — не станешь же спорить: противно!) на мою же квартиру…

Тут я вспомнил загадку. Остановился. Сбросил рюкзак.

— Здорово! — сказал. — Автомат-шпингалет!

…Он притормозил у первой подходящей харчевни:

— Зайдем? Попизди́м, перетасуем былое! Я угощаю!

Черт дернул меня! Я (отрицающе-зазывающе) усмехнулся.

— Я! — он вскричал. — Я угощаю! Зайдем?

— Нет! — сказал я. — Уж если мы через столько лет с тобой…

— Встренулись! — радостно он прокричал. — Зайдем, вспомним былое и…

— Думы! Но если ты при деньгах («А то!» — он ухмыльнулся, и в этот момент еще не догадка, но словно бы хвостик мелькнул, и я еще не вскинул ружье, но на мгновение замер), и ты пока щедр, — сказал я и сделал внезапную, будто случайную паузу («А то!» — не выдержал он, и вновь в кустах промелькнул хвостик догадки), — поехали в ресторан! Вперед, направо, налево! — скомандовал я. — Ресторан «Детские грезы»!

Вперед — направо — налево и в самом деле был ресторан, я в нем отмечал кандидатскую, на седьмом этаже. Он запомнился тем, что, самовольно раскрыв украшенное (закрашенное?) цветными витражами окно, я вдруг обнаружил чуть ниже некое секретно-закрытое продолжение ресторана в виде балкона. Пальмы в кадушках, фонтанчик, скульптуры, несколько столиков — все на балконе. «Ни фига себе! — стукнуло мне. — Не иначе — место отдыха мафии!»

Подозрение мое усугубилось той страшной решимостью, с которой налетел на меня наглый официант: окно было плотно закрыто, я оттеснен, вместо книги жалоб мне сунули шиш. И что самое интересное, я нигде не обнаружил (я потом там основательно покрутился) прохода на этот балкон…

«Волга» стремительно мчалась, по капле я начал вытягивать, чем Вовчик сейчас занимается: «Да, в цехе работаю! — пробурчал он… — Разве это зарплата? — поморщился он… — Эта зарплата — для пенсии, копейку мы делаем на другом!»

С трудом вытянул я, что цех его — не простой: холодильный! Через него проходят мясные поставки — и я сразу все понял: начальник района по мясу! Жирная птица!

— Ведь посадят! — миролюбиво предположил я.

— Меня? — заржал он. — Кто? — продолжал ржать. — Не ты ли?

Навстречу нам вдруг рванул грузовик. Вовчик крутанул руль — в лобовое стекло я увидал замершего от ужаса велосипедиста. Мы должны были сшибить его, но «Волгу» неожиданно понесло вбок, белое, расплывшееся лицо осталось позади нас, «Волга» боком проползла возле самых колес громадного самосвала и встала. Самосвал зарычал и унесся.

— Ну вот, — сказал я.

— Лысые шины! — прошептал Вовчик.

Велосипедист копошился в канаве. Я видел в зеркальце, как, дергаясь и прихрамывая, он устанавливал велосипед на асфальте, как прокрутил педаль под левую ногу, как стал заносить через седло эту ногу и вдруг опустил ее, как неверной походкой зашагал к нам, придерживая свою двухколеску… вот прошел мимо. Худая спина его сгорбилась, шажки были мелкие, мелкие…

— Лысые шины! — шептал Вовчик, вцепившись в баранку.

Имеется единственный способ помочь растерявшемуся человеку.

— Ну, ты и мастер! — воскликнул я восхищенно.

— Лысые шины! Лысые шины спасли! — молол свое красный, пыхтящий мастер. — Я все ленился их заменить! Я все ленился — а видишь, как оно, а?