Сергей Бояркин - Солдаты афганской войны

— Сейчас придёт. Ждите.

— Долго мне тут стоять?! Какого хрена он не идет?!

— Мне откуда знать? Ждите!

ЦТА охранял взвод из 1-го батальона нашего полка. По правилам разводящий должен был в ту же секунду стремглав выскочить навстречу проверяющему. Однако время шло, а никто не появлялся: может, он просто отсутствовал, а может, было что-то посерьезней и требовалось время, чтобы замести компрометирующие следы. Часовой, видимо, об этом знал и всякий раз, когда проверяющий порывался пройти вперёд, действовал строго по уставу: наставлял автомат ему в грудь и говорил твёрдым голосом, — Стой! Стрелять буду!

Мы наблюдали за этой сценой и с нетерпением ждали, когда этот разъярённый подполковник будет проверять нас и заглянет в БМДшку. Вот будет цирк!

Минут через двадцать из ЦТА наконец-то вышел офицер и пропустил подполковника. Тот, кипя от злости и понося всех самым отборным матом, зашел внутрь. Там он пробыл почти час.

В это время десантный люк нашей БМДшки открылся и оттуда вылез Касьянов. Он вернул Ефремову его бушлат, а сам принялся разминать затёкшие суставы. Дождавшись, когда подъедет БМД подвижного патруля, он, проявляя не свойственную ему галантность, вывел наружу подружку и они вместе покатили в медсанбат. Больше никаких скандальных разоблачений в ту ночь не произошло.

На следующий день разводящий офицер инструктировал нас перед выходом в патруль:

— Когда стоите на посту, ведите себя благоразумно. Видите — свой, так не надо хвататься за оружие! А то некоторые сразу автомат передёргивают, чуть не стреляют! Говорит по-русски — значит, наш офицер! Не афганец! Ну откуда афганец знает по-русски? Смотреть же надо! Соображайте!

Хоть разводящий так конкретно и не сказал ни фамилий, ни поста, ни места, я это напутствие сразу увязал со вчерашним патрулём.

Во время праздников, будь то религиозные в Афганистане или пролетарские в Союзе, у военных наоборот — объявляется повышенная боевая готовность. В конце апреля, в канун Первомая, мы заступили в круглосуточный патруль на две недели. В основном мы курсировали по трём основным маршрутам. Иногда для разнообразия отклонялись от них и путешествовали по неизведанным местам. Патрулируя Кабул и днём и ночью, мы приезжали в расположение только чтобы поесть и поспать.

До чего же хорошо ездить по Кабулу днём! БМД трясётся и рычит. Я сижу на башне, свесив ноги в люк, и свысока смотрю по сторонам, испытывая гордость и внутренний подъём оттого, что выполняю настоящую боевую задачу. А кругом бурлит жизнь: рядами стоят торговые лавки — духаны; многочисленные афганцы, одетые в потёртые одежды ходят туда-сюда; за БМД иногда неслись пацанята; то и дело нас нахально обгоняли шустрые легковушки. Иногда, когда позади пристраивалось несколько легковушек, вот-вот готовых нас обогнать, то я, чтобы поразвлечься, ногой стучал механику, и он врубал дымовую занавесу. Из выхлопных щелей поднимался такой дымище, что ничего не было видно в двух метрах. Легковушки сразу тормозили и отставали.

Однако другие, кто тоже ходил в патруль, случалось, использовали дымовую занавесу в более практических целях. Они, чтоб поживиться свежими фруктами, проводили несложные операции, в которых были задействованы обе БМД подвижного поста. Первая БМД, проезжая возле небольшого уличного базара, врубала дымовую занавесу, а следовавшая за ней вторая, резко тормозила и выбрасывала десант, который в кромешном тумане быстро закидывал внутрь БМД арбузы, дыни, персики. Когда туман рассеивался, налётчики уже были далеко.

Советский воинский гарнизон в Кабуле значительно изменил жизнь и обычаи простых горожан. К примеру, до нашего пришествия воровство там было исключительно редким явлением. В сознании большинства населения такое просто в голове не укладывалось: взять чужое — значит нарушить заповеди Корана! И в ночное время духаны успешно охраняли маленькие замочки, которые у нас скорее годились для почтовых ящиков. Но с появлением наших войск они перестали выполнять свои функции, и их быстро сменили замки поувесистей.

Простые афганцы относились к нам — "шурави аскар" — весьма сдержанно. Я никогда не видел приветствующего, улыбающегося лица. Обычно на нас смотрели настороженно или безразлично, стараясь вообще не показывать своих эмоций. Правда один раз, когда мы на тихом ходу проезжали мимо чайханы (место, где мужчины общаются и пьют чай), я обратил внимание на сидящих там, скрестив под собой ноги, бородатых афганцев в чалмах. Они, прервав свой разговор, продолжали держать перед собой пиалы с чаем и, не делая никаких движений и не произнося слов, провожали нас взглядом, который выражал такую ненависть и презрение, что не оставалось никаких сомнений в том, что они нам, мягко говоря, вовсе не рады.

Однажды во время ночного патрулирования у нашей БМД сломался один фрикцион. Хоть машина с такой поломкой и ехала, но в одну сторону поворачивать нормально не могла — надо было остановиться и поворачиваться, давая задний ход. Так, на сломанной БМД, мы дотянули до комендатуры, которая находилась в центральной части города возле стадиона. Мы вылезли из машины и закурили. Рядом стояла вторая БМД, с которой мы вели патрулирование. Вскоре к комендатуре подъехал ещё и БТР.

Неожиданно невдалеке от нас, на расстоянии где-то километра, началась автоматная трескотня. Трассера в том месте густо летели в разные стороны. Мы — солдаты из обоих БМД и БТРа — стоим, курим и следим за ночным боем. А стрельба всё разгорается. Так мы наблюдали минут десять, удивляясь, — А чего это нас не посылают туда?

Вдруг из дверей комендатуры выбегают офицеры и на ходу кричат:

— Все по машинам! По рации передали — нападение на афганский пост! Поехали! — все разбежались по машинам, на броню заскочили дополнительно солдаты и аскары.

— Давай! Жми! — кричу механику, — Газу!

— Ты что? Куда спешить? Тебе до дембеля две недели! — не понимая мой порыв, пробухтел он и, не обращая внимания на мои поторапливания, ехал как только можно медленнее. Вместе с нами тащились и другие две машины. Пока мы доплелись до поста, бой уже стих. Только аскары в потрёпанных формах возбуждённо жестикулировали и громко объясняли нам, что с ними произошло. Как мы их поняли, пост обстреляла какая-то группа, ехавшая на машине. Но, поскольку пост находился в тёмном месте, то со страху палили много, даже точно не видя куда. Никого в этой перепалке не убило и не ранило. Немного постояв, мы вернулись обратно, а наша БМД поехала на ремонт менять фрикцион.

Всё ближе и ближе подходил долгожданный день демобилизации. И так же, день ото дня, всё сильнее и сильнее нарастало состояние безотчётной эйфории, от которой угасал аппетит и завладевала апатия ко всему происходящему. Все мысли и разговоры неуклонно вертелись об одном и том же — скоро, уже совсем скоро домой! Даже сны и те были только об этом: как я приехал, как меня встречают. Иной раз проснёшься и долго не можешь понять, отчего настроение такое подавленное? Потом только вспоминаешь — оказывается, во сне меня встретили плохо, без радости. А другой раз — наоборот, настроение приподнятое — значит встречали хорошо.