Леонид Андреев - Том 3. Повести, рассказы и пьесы 1908-1910

Ст. студент (садясь) . Да. И старое и новое… Скажи, Онуфрий, ты вот сегодня сильно выпил, а как завтра — будешь здоров и трезв?

Онуфрий.Если опять и завтра не выпью, то буду трезв. А что, дело какое есть?

Ст. студент.А я вот если выпью три рюмки, то завтра буду весь день болен, лежать буду. А скажи, Онуфрий, — если ты раз прочтешь лекцию, то будешь что-нибудь помнить?

Онуфрий.Если прочту, то буду помнить. Только мне некогда читать — времени нету. У меня, дядя, три урока: два в Москве остались, да одного идиота здесь на Рождество получил. Да ты о чем спрашиваешь? Вообще интересуешься моей особой или к чему ведешь? — так валяй напрямки.

Ст. студент.Вообще. Я, Онуфрий, ухожу от вас.

Онуфрий.Куда?

Ст. студент.Ухожу.

Онуфрий.Да куда? Не тумань ты мою голову, Христа ради. Куда уходишь?

Ст. студент.Лишний я здесь. Все на своем месте, а я лишний — да и в жизни, кажется, лишний. Слыхал я, рассказывали мне исторический анекдот про одного часового: поставила его императрица Екатерина весенний цветочек стеречь, фиалку, а снять часового и позабыла. И уж цветочка того нет, и императрицы уж нет, а он все стоит с ружьем и стережет пустое место, и уйти не смеет. Так вот и я.

Онуфрий.Лишних людей нет, это тебе кто-нибудь наврал, а ты и поверил. Их и так мало, а ты говоришь — лишние!

Ст. студент.А сколько таких часовых по белу свету рассеяно — уж нет того, что сторожил, к чему своей судьбой приставлен, а все стоит, ружье все держит… герой!

Онуфрий.Не на свою ты полочку попал, оттого и выходит глупо. Лирика, вздохи сердца… эх, дядя, и смотреть-то на тебя не хочется!

Ст. студент.А какова моя полочка, ты знаешь, Онуфрий? (Смеется.) Не хочешь ли, Онуфрий, в акциз поступить, хорошее место предлагают? Я могу тебя устроить.

Онуфрий.А зачем мне в акциз? Ежели выпить, так я и так могу, у меня три урока, я человек со средствами… я и жениться могу, если захочу… Только любовь — вредное чувство. Очень вредное.

Костик (громко) . Ну будет, поработали. Бросайте, Кочетов.

Онуфрий.Ты куда, старик? Посиди.

Ст. студент.Так. В залу пойду. (Уходит.)

Костик (выпивает) . Завтра кончим, тут сам черт ногу сломает. Выпей, Кочетов, за труды праведные.

Кочетов.Не хочу. Пойти посмотреть, что там делается. (Потягивается.) Спину всю разломило.

Музыка играет печальный и нежный вальс.

Кочетов.Ты тут останешься, Онуфрий? На-ка пока деньги, да не перепутай — в этом кармане будут несчитанные. (Рассовывает по карманам деньги.)

Костик.Не шевелись. Ты теперь касса.

Онуфрий.А если меня взломают?

Кочетов.Ну пойдем, Костя.

Уходят. Некоторое время на сцене один Онуфрий — блаженствует. Входят Гриневич и порядком выпивший учитель гимназии, Панкратьев; Гриневич дружелюбно обнимает его за талию. За ними, как тень, появляется Старый Студент.

Гриневич.Ну рюмочку! Одну рюмочку, Андрей Иванович.

Панкратьев.Нет, не могу, Гриневич. Я уже выпил сегодня. Я всегда на ваших студенческих вечерах бываю пьян.

Гриневич.Ну, одну! Вы нас, Андрей Иванович, студентов, любите, а помните, сколько вы мне пар ставили? Из-за вас я в седьмом классе чуть на второй год не остался, п-помните?

Панкратьев.Ну, одну разве… Нет, не помню, Гриневич. Я, брат, ничего не помню. Разве ставил? Ну, и черт со мной! Я сегодня домой не поеду.

Гриневич.А куда же, Андрей Иванович, поедете?

Панкратьев.Не знаю. Налейте-ка мне еще одну. Вкусный у вас коньяк.

Онуфрий.А меня помните, Андрей Иванович? Давно это, положим, было.

Панкратьев (вглядываясь) . Нет, не помню. Тоже пары ставил?

Онуфрий.Единицы.

Панкратьев.Ого! Отчего же вы такой толстый? Я единицы худым ставлю, а толстым двойки! Это моя классическая метода, одобренная педагогическим советом. Не слыхали? Ну и не надо — мне все равно.

Гриневич.Рюмочка-то ждет, Андрей Иванович.

Панкратьев (пьет) . Послушайте… Гриневич: почему из вас не вышел прохвост?

Гриневич.Не знаю, Андрей Иванович. Может, еще выйдет.

Панкратьев.Вы думаете? (Размышляет, говорит растроганно.) Ну, дай тебе Бог. Дай я тебя поцелую, я тебя люблю!

Танцуя, появляются Дина Штерн и Козлов. Последний сажает Дину на единственное, ближайшее к авансцене кресло и сам идет к столу .

Козлов.Коньяк еще есть?

Пьет, чокается с учителем, разговаривает. Дина Штерн в бальном платье, глаза горят, опьянена своей красотой, ухаживанием, танцами; минутами в ней чудится что-то почти безумное. Тяжело дышит, обмахивается веером; замечает Старого Студента.

Дина.Петр Кузьмич! Вот вы где! Пойдите сюда. Где вы были — я вас целый вечер не видала? Что же вы такой грустный?

Ст. студент.Я был на хорах, Дина, любовался, как танцует молодежь.

Дина.Молодежь… Ах, как бьется сердце: вот выскочит. (Берет его за руку.) Но что с вами — вы чем-то расстроены… милый? Вы так грустно смотрите… скажите мне, что с вами? Скажите?

Ст. студент.Нельзя быть такой красивой, это почти преступно, Дина.

Дина.Разве я так красива? Мне говорят, но я не верю. Вы слышите вальс? Это мой любимый вальс. Но не смотрите так — мне становится грустно. (Говорит очень печально.) Отчего на балах всегда так грустно?

Ст. студент.Я уезжаю, Дина.

Дина.Куда?

Козлов (подходит, говорит требовательно) . Дина — прошу!

Дина.Уже? А я еще не отдохнула. Какой вы безжалостный, Александр Модестович! Ну, пойдемте! (Старому Студенту тихо.) Я сейчас приду. (Громко.) Подержите мой веер.

Удаляются, танцуя. Старый Студент беспокойно оглядывается и уходит в дальний угол. Там, в стороне от сидящих, тревожно шагает, обеими руками сжимая веер.

Панкратьев.Это с кем же она? Ваш?

Гриневич.Тише, Андрей Иванович. Это Старый Студент… тот самый.

Панкратьев.А, тот самый. Покажите-ка. (Смотрит и машет рукою.) Дуррак.

Гриневич.Тише, Андрей Иванович!

Быстро входит Лиля.

Лиля.Онуфрий, я за тобою! Это невозможно: там так хорошо, так весело!.. (Печально.) А, вы тоже здесь, Петр Кузьмич, я только сейчас вас видела в зале.

Ст. студент (не глядя, отрывисто) . Здесь.

Панкратьев.Отведите меня, Гриневич. Возьмите меня под руку… ну, крепче держите… вот так. Хороший у вас вечер, сколько этого… сбору?