Василий Шукшин - Сураз

- Вы здешний?

- Здешний. Чалдон.

- Сережа, я сготовлю чего-нибудь?

- Давай! - охотно откликнулся Сережа и опять весело посмотрел на Спирьку.- Вот со Спиридоном и отпразднуем наше новоселье.

- Стаканчик можно пропустить,- согласился Спирька.- Откуда будете?

- Не очень далеко.

Ирина Ивановна пошла в комнату стариков; Спирька проводил ее взглядом.

- Как жизнь здесь? - спросил Сергей Юрьевич.

- Жизнь...- Спирька помолчал, но не искал слова, а жалко вдруг стало, что не будет слышать, как он скажет про жизнь, эта маленькая женщина, хозяйка.- Человек, он ведь как: полосами живет. Полоса хорошая, полоса плохая...- Нет, не хотелось говорить.- А зачем она пошла-то? Сказать старикам, они сделают, что надо.

- Зачем же? Она сама хозяйка. Так какая же у вас теперь полоса?

- Так-середка на половинке. Ничего вообще-то... - Ну решительно не хотелось говорить, пока она там готовит эту дурацкую закуску.Закурить можно?

- Курите,

- Учительствовать?

- Да.

- Она по кому учитель?

- По пению.

- Что, поет хорошо? - оживился Спирька.

- Поет...

- Может, споет нам?

- Ну... попросите, может, споет.

- Пойду скажу старикам... Зря она там!

И Спирька вышел из горницы.

Вернулись вместе - Ирина Ивановна и Спирька, Ирина Ивановна несла на тарелочке сыр, колбасу, сало...

- Я согласилась не делать горячего,- сказала она.

- Хорошо, что согласилась.

- Да на кой оно!..- чуть не сорвался Спирька на привычное определение.- Милое дело - огурец да кусок сала! Верно? - Спирька глянул на хозяина.

- Тебе лучше знать,- резковато сказал Сергей Юрьевич,

Спирьку обрадовало, что хозяин перешел на "ты" - так лучше. Он не заметил, как переглянулись супруги: ему стало хорошо. Сейчас стаканчик водки, а там видно будет.

Вместо водки на столе появился коньяк.

- Я сразу себе стакан, потом - ша: привык так. Можно?

Спирьке любезно разрешили.

Спирька выпил коньяк, взял маленький кусочек колбасы...

- Вот... - поежился, - Достали слой вечной мерзлоты, как говорят.

Супруги выпили по рюмочке. Спирька смотрел, как вздрагивало нежное горлышко женщины. И - то ли коньяк так сразу, то ли кровь - кинулось что-то тяжелое, горячее к сердцу. До зуда в руках захотелось потрогать это горлышко, погладить. Взгляд Спирьки посветлел, поумнел... На душе захорошело.

- Мечтяк коньячишко,- похвалил он.- Дорогой только.

Сергей Юрьевич засмеялся; Спирька не замечал его.

- Милое дело - самогон, да? - спросил Сергей Юрьевич.- Дешево и сердито.

"Что бы такое рассказать веселое?" - думал Спирька.

- Самогон теперь редко,- сказал он,- Это в войну...- И вспомнились далекие трудные годы, голод, непосильная, недетская работа на пашне... И захотелось обо всем этом рассказать весело. Он вскинул красивую голову, в упор посмотрел на женщину, улыбнулся:

- Рассказать, как я жил?

Ирина Ивановна поспешно отвела от него взгляд, посмотрела на мужа.

- Расскажи, расскажи, Спиридон,- попросил Сергей Юрьевич.- Это интересно - как ты жил.

Спирька закурил.

- Я - сураз,- начал он.

- Как это? - не поняла Ирина Ивановна.

- Мать меня в подоле принесла. Был в этих местах один ухарь. Кожи по краю ездил собирал, заготовитель. Ну, заодно и меня заготовил,

- Вы знаете его?

- Ни разу не видал, Как мать забрюхатела, он к ней больше глаз не казал. А потом его за что-то арестовали - и ни слуху ни духу, Наверно, вышку навели. Ну, и стал я, значит, жить-поживать...- И так же резко, как захотелось весело рассказать про свою жизнь, так-сразу-расхотелось, Мало веселого... Про лагерь, что ли? Спирька посмотрел на Ирину Ивановну, и в сердце опять толкнулось неодолимое желание: потрогать горлышко женщины, погладить.

Он поднялся.

- Мне в рейс. Спасибо за угощение.

- Ночью в рейс? - удивилась Ирина Ивановна.

- У нас бывает. До свиданья. Я к вам еще приду.

Спирька, не оглянувшись, вышел из горницы,

- Странный парень,- сказала жена после некоторого молчания.

- Красивый, ты хотела сказать?

- Красивый, да.

- Красивый... Знаешь, он влюбился в тебя.

- Да?

- И тебя, кажется, поскребло по сердцу. Поскребло?

- С чего ты взял?

- По скребло-о.

- Тебе хочется, чтобы поскребло?

- А что?.. Только... не получится у тебя.

Женщина посмотрела на мужа.

- Испугаешься,- сказал тот.- Для этого нужно мужество.

- Перестань,- сказала жена серьезно.- Чего ты?

- Мужество и, конечно, сила,- продолжал муж,- Надо, так сказать, быть в фс ме. Вот он - сумеет. Между прочим, он сидел в тюрьме.

- Почему ты решил?

- Не веришь? Иди спроси у стариков.

- Если тебе нужно, иди спрашивай,

- А что?

Муж вышел к старикам.

Через пять минут вернулся... И с наигранной торжественностью объявил:

- Пять лет! В лагерях строгого режима. За грабеж.

Отсыревший к вечеру, прохладный воздух хорошо свежил горячее лицо. Спирька шел, курил. Захотелось вдруг, чтоб ливанул дождь - обильный, чтоб резалось небо огневыми зазубринами, гремело сверху... И тогда бы - заорать, что ли.

Спирька направился в очередное "логово" - к Нюре Завьяловой.

Стукнул в окно.

- Ну? - недовольно спросила заспанная Нюра, смутно, белым пятном маяча окном.

Спирька молчал, думал про Нюру: один раз, в войну, когда Нюре было двадцать три и она была вдовой с двумя маленькими ребятишками, Спирька (ему тогда шел четы надцатый) ночью сбросил с воза в огород к ней мешок зерна (ехали обозом в город молоть). Нюре стукнул вот в это, кажется, окно и сказал торопливо;

- Найди в огороде, у бани... Спрячь подальше!

А когда через два дня, тоже ночью, пришел к Нюре, она накинулась на него:

- Ты што, Спирька, змей полосатый, в тюрьму меня захотел посадить?! Сам хочешь сытый ходить, а к другим подбрасываешь?..

Спирька опупел.

- Да не себе я, чего ты разоралась-то!

- Кому же?

- Тебе. Им же исть надо! - Про детей Нюриных. - Голодные же сидят...

Нюра заревела коровой, бросилась обнимать Спирьку. Спирька, расстроенный, матерился.

- Ну, и вот!.. Будешь им в ступке толочь да лепешки в золе печь вкуснятина, сил нет...

Вот что вспомнилось вдруг.

- Чего стоишь-то? - спросила Нюра. - Дверь открыта... Стариков не разбуди.

Спирька стоял. Было в его характере какое-то жестокое любопытство: что она сейчас будет делать?

- Спирька!.. Ну, чего ты?

Молчание,

- Иди, что ли?

Молчание.

- Дурак заполошный... Разбудит, а потом начинает... Ну и иди к черту! - Нюра пошла к кровати,

Спирька неслышно прокрался по прихожей избе, где храпели старики Нюрины, и очутился в горнице,

- Чего выкобениваешься-то?

Спирьке нестерпимо стало жаль Нюру... Какого черта, действительно? Лучше не приходить тогда.

- Все, Нюрок, спим.

Через три дня, вечером, Спирька пошел к Прокудиным. Квартирантов не было дома. Спирька побеседовал пока со стариками. Рассказал, что одному солдату явилась земная божья мать...