Владимир Солоухин - Приговор

— Ох уж эти мне лабораторные работники! Изотопы у вас были выше нормы, видимо, потому, что в этой вашей штучке, которую мы удалили, ужасно густо переплелись кровеносные сосудики. Вот из-за них-то и произошла ошибка в диагнозе.

Убедительно говорят. «Так иногда скажем, что и сами поверим». Но до чего же мнительным становится больной человек! Интонация, сопоставления вчерашних и сегодняшних слов врача – все для него предмет внимании и размышлений.

«Ставка на защитные силы организма». Если гистологический анализ показал, что опухоль незлокачественна, зачем, спрашивается, делать ставку? Не надо никакой ставки. Я и без вашей ставки как-нибудь проживу. Если же вы делаете ставку…

Или вот еще выразительный эпизод. На скенирование печени я пришел в ту же лабораторию, где мне делали изотопные исследования. Соседняя комната. В тот момент, когда я выходил из нее, в холле по телефону разговаривала Жанна Павловна.

– …Да нет, я сама видела ее. Она оказалась такой маленькой, когда обезжирили. Изотопы? Просто там очень много переплелось кровеносных сосудиков. Нет-нет, у него все в порядке. Я уверена. А, это вы! – повернулась ко мне Жанна Павловна, положив трубку. – Я разговаривала как раз о вашей опухоли.

– Я так и понял. С кем это вы разговаривали?

– С Леонидом Даниловичем.

– А…

– Так что живите. Главное, не думайте о ней. И все будет в порядке.

Все будет в порядке или все уже в порядке? И как это мне на каждом шагу советуют о ней не думать. Помнится, Насреддин, пообещав купцу клад, посадил его на целый день в мешок и сказал, что клад будет найден при условии, если купец не будет думать про обезьяну.

И что же, у Жанны Павловны не было за десять дней другой минуты поговорить обо мне, кроме той минуты, когда я мог услышать ее разговор? Да они уж двадцать раз все обсудили и пересудили. И зачем она втолковывает Леониду Даниловичу про сосуды, если он сам только что толковал мне о них? Но спасибо, конечно, им. Старание выше похвал.

Когда я уходил домой, то пообещал на прощание Ольге Александровне – лечащему врачу:

– Напишу небольшую повесть. Расскажу о всех своих переживаниях, связанных с этим.

– Какие у вас могли быть переживания? Вы ведь не знали, что вам грозит. Над какой пропастью вы висели.

– А если знал?

– И вели себя спокойно?

– Что же мне оставалось делать…

Проходили дни, заживал шов, забывалась больница. Работают ли внутри меня часы, пошли ли они, включенные ножом хирурга? Это прояснится в течение года. В каждом из нас идут свои часы. Разница только в том, на какую цифру поставлена дополнительная стрелка будильника.

Почему-то я и до операции не так уж переживал свою аварию, а теперь совсем успокоился. Сумели-таки внушили врачи. Я, в свою очередь, стал внушать их внушения всем знакомым, друзьям.

– Знаете, диагноз не подтвердился. Они очень испугались после изотопных исследований, но гистологический анализ…

– Да, они вырезали мне очень большой кусок. Перестраховались. Очень широкое иссечение. Но их можно понять. Они ведь думали после изотопных исследований… А теперь все в порядке.

– Почему шов плохо заживает? Очень сильное натяжение. Они выхватили килограмм мяса. Но заживет. Главное, что тревога оказалась напрасной.

– Почему под наркозом? Ну… я не знаю. Они долго копались, наверное, проверяли лимфатические узлы. Да, слава богу, кажется, я вышел сухим.

Начали брезжить в голове отдаленные планы, куда поехать в апреле, в мае? Как распорядиться будущим летом? Как продолжать роман? И вообще – как жить дальше? Некоторые, кому рассказывал, считают рисовкой или лицемерием, но был, я отчетливо помню, что был момент, когда я с явственной досадой (скажем мягче, с оттенком досады) понял, что надо опять впрягаться в телегу жизни и тянуть воз. Не оттого ли я и пошел в библиотеку, чтобы найти там наконец одну книгу, которую давно собирался найти. Не странно ли, что при таком обилии разговоров про изотопы я до сих пор не удосужился узнать, что же в этих исследованиях считается нормой, что тревожным отклонением от нормы, а что определяет болезнь. У меня разница между больным и здоровым местом была, если я не забыл… 400-70, 420-75, 390-60, 360-70. И еще там были цифры на второй день: 300-60, 310-56… 290-70.

Но что означают эти цифры? Хорошо или плохо? Насколько плохо? Кровеносные сосудики… Через их лабораторию проходят тысячи больных, и все без кровеносных сосудиков? Нет, надо найти книгу и узнать в конце концов, что означают эти цифры.

Я положил перед собой стопу специальных книг и начал их бегло листать. Ужасные подробности о кожных опухолях мне были не нужны. Я знал, что ищу, и вскоре добросовестно и скрупулезно выписал на листе бумаги, как если бы собирался писать полемическую статью, и наткнулся на очень выигрышный, убийственный для противника аргумент.

«Профессор Р. Райчев, Вл. Андреев. «Злокачественные опухоли кожи», «Медицина и физкультура». София, 1965 год».

«Вместе с Р. Лазаревым и П. Пенчевым мы испробовали и тест с радиоактивным фосфором (Р32). Было исследовано 44 больных с различными кожными опухолями, среди них 31 со злокачественной меланомой. Средняя величина фактора при меланомах около 4,0, при спиноцеллюлярных карциномах – 2,1, при базоцеллюлярных карциномах – 1,5 и при доброкачественных пигментных образованиях – 1,0-1,8. Фактор – это соотношение между импульсами, полученными в участке исследуемой опухоли, по сравнению с симметричным участком здоровой кожи».

– Ева? Здравствуй, Ева.

– Плохо слышно.

– Перезвоню.

– Теперь вот – другое дело. Как ты?

– Что – как?

– Себя чувствуешь?

– Превосходно… Ты могла бы бросить все и уехать со мной на несколько месяцев?

– Куда?

– Придумаем. Камчатка, Тобольск, Байкал, Кавказ, Самарканд, Душанбе, Молдавия, Сусамыр, Ленинград, Белое озеро, Варшава, Париж, Соломоновы острова…

– Сегодня вторник?.. В среду вечером у меня примерка. Извини, но я смогу выехать только послезавтра.

1975

До знахарки дело все же дошло. Гораздо позже мне пришлось быть в Болгарии. Там, в Софии, нашлась «сестра по несчастью» – замечательная писательница и поэт Блага Димитрова. Ей тоже сделали операцию, аналогичную моей, но только полостную, то есть в несколько раз сложнее. Кто-то ей порекомендовал народного лекаря Петра Димкова, девяностолетнего старца. Собираясь к нему с первым визитом, Блага предложила пойти и мне, я пошел.